Выпалив все это, Катя чуть не поперхнулась соленой водой. А Петя… Сначала лицо его было серьезным, а потом он… усмехнулся. Не начал защищаться, бросаться оправданиями или ругательствами.
– Чего усмехаешься? – недоуменно приподняла бровь Катя и тут же недовольно отвернулась. Через мгновение она почувствовала, что веревки на купальнике натянулись и резко ослабли.
Нырнув, Петя дернул за шнурки. Катя пискнула и одной рукой схватилась за лиф, а другой забила по воде, стараясь держаться.
– С ума сошел, Аверин?!
– Нужно же соответствовать твоему «таким все можно».
– Ничего личного!
– Что значит ничего? Все в этом мире, Кошкина, начинается с личного.
Он откинул мокрые, прилипшие ко лбу волосы назад. Капли стекали на нос, губы, и Катя, сама того не осознавая, проследила за их движением вниз, на секунду позабыв о купальнике. Сконфузившись, она крепче прижала руку к груди, боясь, что Петя увидит то, что не нужно. Но он снова нырнул и поплыл к берегу, оставляя ее наедине со своей ненавистью и развязанным купальником.
‹‹Студенческую весну» ждали все. Одни для того, чтобы продемонстрировать свои таланты, другие – чтобы прогулять занятия, ведь после обеда все лекции отменялись из-за подготовки к выступлениям, третьи – просто чтобы отдохнуть и повеселиться. Хотя последнее было спорным моментом: студенты такой народ, что каждый день у них мог быть праздником, стоило только захотеть, придумать повод и раздобыть немного денег.
Катя, на удивление, не могла отнести себя ни к одной из этих категорий. Какими-то выдающимися творческими способностями она не обладала, хотя с самого раннего детства хотела научиться играть на пианино. Но мама не разделяла ее рвения, причем отговорок было полно: то в квартире мало места для громоздкого музыкального инструмента (да и где это пианино вообще в маленьком городке на севере достать?), то дополнительные занятия будут отвлекать от учебы в школе, а иногда и вовсе уверяла, что Кате медведь на ухо наступил, поэтому она не сможет изучать нотную грамоту. Ко всему прочему, мама постоянно твердила, что точные науки гораздо важнее самодеятельности. Где математика, а где музыка! И аргумент уже повзрослевшей дочери, что вообще-то сам Пифагор, тот, чьи штаны во все стороны равны, ставил музыку на один уровень вместе с математикой, не учитывался и считался выдумкой.