Все изменил десятый класс. Задумавшись о будущем, Зинка наконец подпустила Майкла к себе.
Сын полковника, а заодно начальника летной школы считался в гарнизоне завидным женихом.
Пара поспешила объявить о свадьбе, однако предки Майкла, понимая корысть невесты, настояли о переносе события, пока «жених» не придет из армии.
Отец хотел, было, пристроить его к себе на аэродром, но Майкл отказался: в армии он мечтал совершить подвиг и вернуться домой героем.
Служить он мечтал в ВДВ: нравилась форма и все такое, но сын летчика испытывал панический страх при виде взлетающего самолета и блевал даже в городском автобусе, не перенося укачивания.
Выручил военком, предложив погранвойска.
Майкл воспрял духом: он непременно поймает нарушителя, получит медаль, а может орден, и возлюбленная встретит бойца в ореоле славы.
На проводах Зинка впервые дала ему, и Майкл на крыльях любви полетел в армию.
Направили его в Нагорный Карабах.
Арцах разочаровал Майкла – диверсантами тут и не пахло. Покой заставы нарушал лишь редкий дехканин, забредший в СССР за убежавшей коровой.
Дрочили же тут по полной: наряды ночью, муштра днем и марш-броски по выходным.
Бытие очень быстро поменяло его сознание и от тягот армейской жизни он сбежал в подсобное хозяйство. Здесь на свинарнике, под визг опороса, он регулярно строчил Зинке письма о своей доблести. Та почему-то отвечала сухо и неохотно, вызывая у солдата подозрения и тревогу.
Отметив на ферме сто дней до приказа, Майкл со вкусом отделал свой дембельский альбом, сплел аксельбант толщиной в канат и, получив под конец лычку ефрейтора, уволился в запас.
Выглядел он браво.
Золотые кокарда, петлицы и буквы «ПВ» на погонах, начищенные до блеска, сверкали на солнце. На кителе, стремясь в подмышки, теснились знаки отличия, выменянные им у сослуживцев на сало.
С вокзала Майкл сразу помчался к Зинке.
Открыла ее мать и, с порога, узнав его выдала:
– Зинка в больнице, на сохранении, – и тут же захлопнула перед носом дверь.
Что это такое он не знал, но домашние объяснили: осенью съездив в отпуск, Зинка понесла.
Набравшись мужества, он все-таки навестил ее.
Зинка клялась, что черт попутал всего разок, в слезах умоляла понять и простить, обещая впредь больше не блядовать и быть морально устойчивой.
Слово «мораль» вызвало у него неприятную ассоциацию: марал, рогатый олень! И это он!