С новым психологом как-то сразу не заладилось, и причина была, конечно же, в Теме. Ну, не мог я постороннему человеку вываливать все о своих пристрастиях в постели. А ведь именно Тема и была, по сути, причиной всего, что происходило в моей жизни. И говорить о Мари и моих чувствах к ней не имело смысла без объяснений, что, как и почему, а вот этого, как раз, я и не мог сделать, сидя в кресле перед незнакомым, чужим и ничего не понимающим психологом.
Я бросил эти походы через месяц, устав изворачиваться и обходить опасную тему собственных девиаций. Может, конечно, и зря, но поступить так мне показалось правильным. Был соблазн пожаловаться Олегу, но я хорошо помнил его слова: «Ты так и будешь ждать от меня одобрения каждого своего слова или действия? Я тебе отец, что ли? Живи уже сам, Денис, тебе слишком много лет, чтобы зависеть от чужого мнения, тем более, от моего».
Так что рассчитывать на помощь друга и в этот раз я не мог. Да и беспокоить его не хотел.
Закончив с уборкой, я все-таки сварил кофе, взял сигарету и вышел на балкон, приоткрыл створку, устроился в кресле и закурил. Погода стояла пасмурная – типичный апрель, которые так ненавидела Мари. Снег еще не полностью растаял, но уже пахнет чем-то неприятным, и чернеющие островки асфальта вызывают скорее уныние, чем радость. Наверное, это начинаешь понимать только с возрастом, потому что накапливается груз воспоминаний и проблем, и тебе просто некогда задумываться о романтике. Прежде так не было.
Я довольно хорошо помнил себя в возрасте того парня, которого увидел из окна – третий курс института, только-только начали всерьез встречаться с Мари, я в буквальном смысле летал, не замечая усталости и малого количества времени на сон. Каждую свободную минуту я старался отдавать Мари, у которой времени на встречи тоже оставалось не так много. Но какими же наполненными были те моменты, когда мы все-таки оказывались вместе… Я потом ощущал себя энергичным, словно зарядился дополнительно и мог делать что-то сверх того, что обычно. Машка словно давала мне этот заряд, наполняла силой и дарила одновременно какой-то внутренний покой. Голова становилась легкой, а мысли ясными – наверное, так.
Но при этом я всегда очень скучал по ней. Стоило нам не увидеться пару дней, и мне начинало казаться, что я все придумал, никакой Машки на самом деле у меня не было и нет. На третьем курсе она много болела – видимо, организм плохо справлялся с учебной нагрузкой и постоянными ночными дежурствами. То и дело я слышал в лекционном зале от ее одногруппниц, что Машка опять не пришла, потому что слегла то с очередным бронхитом, то с низким давлением. Я настоял, чтобы она сдала анализы, выяснилось, что у нее жуткая анемия – гемоглобин был таким низким, что вообще странно, как Машка передвигалась.