– Продолжаем, – я отошел назад, снял с плеча «кошку», размахнулся с кисти и нанес удар вдоль позвоночника.
Машка вжалась в стену, уперлась в нее лбом, и я невольно зажмурился, снова увидев ее шею. Так, с закрытыми глазами, нанес еще несколько ударов, потом сменил девайс и посмотрел на Машку – она стояла по-прежнему ровно, только обычно сжатые в такие моменты в кулаки руки разжались, расслабились. Я вдруг понял, что сейчас хочу совсем другого, не продолжения флагелляционной сессии, а совсем другого.
Бросив так и не пригодившийся девайс на пол, я отстегнул Машкины руки и, подхватив ее, чтобы не упала, уложил на пол лицом вниз и пошел к шкафу. Там на верхней полке хранились свечи – толстые красные свечи, удобно ложившиеся в руку, почти как рукояти плетей. Взяв одну из них, я щелкнул зажигалкой и поджег фитиль. Парафин начал медленно плавиться, образуя озерцо, и я, вернувшись к лежавшей ничком Машке, вытянул руку и наклонил свечу так, чтобы парафин капал на иссеченную спину.
В первый момент она вздрогнула, повернула голову, но сразу успокоилась и расслабилась, вытянулась всем телом и закрыла глаза. Парафин застывал красными каплями на ее спине, я перемещал руку, чтобы получить подобие рисунка, и чувствовал, как с каждой падающей на Машкину спину красной каплей во мне поднимается желание. Затушив свечу пальцами, я поставил ее и, расстегнув рубаху, лег на Машку сверху, придавив ее к полу и дыша в шею:
– Раздвинь ноги.
Она подчинилась, и я, опустив вниз руку, коснулся ее, влажной и горячей от желания. Чуть приподняв ее под живот, я вошел и застонал. Не знаю, почему, но всякий раз наша близость казалась мне чем-то потрясающим, делавшим меня счастливым. Наверное, я просто любил ее.
– Где ты… этого… набираешься всегда? – выдохнула Машка, когда я откатился от нее и растянулся на ковре, тяжело дыша.
– Интуитивно… – пошутил я, совершенно не желая посвящать ее в то, где и у кого на самом деле учусь разным приемам и техникам. – Что, не понравилось?
– Почему? Вполне… только как теперь снимать это все… – она завернула руку и попыталась ногтями снять парафиновое пятно, застывшее на коже.
– Полежи пять минут, я сам все сделаю, – пробормотал я, закрывая глаза.
– Тянет кожу, – пожаловалась Машка.
– Потерпи, – отрезал я, не желая расставаться с охватившим меня блаженным чувством опустошенности.