Самое главное в исполнении – это выявить свое отношение к произведению. Исполнить, истолковать – означает дополнить, наполнить собой, своим видением. Но в то же время за исполнением всегда должна просматриваться личность автора.
Выстраивая рисунок роли повествователя, помните: вы – демиург всех персонажей. Вам известно, что будет с ними дальше, кто умрет, кого полюбят, кто потеряет всё, а кто всё обретёт. То ли вы скорбно об этом рассказываете, то ли это, наоборот, какая-то очень веселая история – так или иначе ваше исполнение должно заключать в себе знание всех скрытых мотивов поведения персонажей. Помните о надводной части айсберга (собственно, сам текст), и о том, что скрыто под водой (мысль автора).
Иногда для исполнителей представляют трудность авторские отступления. Например, Гоголя в этом смысле очень нелегко читать, потому что он весь состоит из отступлений. Вспомните, в «Мертвых душах» эпизод, в котором Чичиков едет в своей бричке мимо какого-то крыльца, на крыльце стоит самовар, рядом сидит купеческий детина, его лицо блестит, как этот самовар, и дальше – развернутая метафора на полстраницы, где Чичикову вспоминается деревня, балалаечник, девичьи пляски… В общем, как мы сегодня говорим, автора понесло со страшной силой. А по факту – Чичиков просто проехал мимо какого-то крыльца! И после этого пассажа автор с гениальной легкостью возвращает нас обратно: «Между тем Чичиков повернул налево…» Вот как играть такого рассказчика?
Или в тех же «Мертвых душах» – глава о Плюшкине, которая начинается с описания сада. Описание занимает две-три страницы, и, на первый взгляд, не имеет никакого отношения к тому, что происходит дальше, просто некий пейзаж. Но если внимательно, с лупой (а мы должны готовиться к работе у микрофона именно так), проанализировать текст, то становится понятно, что описание сада Плюшкина предваряет описание его жилища – это такой хитрый приём: своеобразный портрет души скупца. И описание кучи какого-то мусора на полу внутри дома – это абсолютно точная рифма к описанию сада. Даже на вершине этой кучи тряпка свисает вниз точно так же, как двумя страницами ранее свисала в саду какая-то ветка – всё зеркально. И структура такого текста диктует нам манеру исполнения, когда литературный прием должен превратиться в исполнительский.