Совершая это необычное путешествие в глубины мозга, мы заново откроем некоторые древние мудрости и оценим их поразительную актуальность. Мы прислушаемся к мнению более современных философов, от Ницше до Ханны Арендт и Бергсона, которые понимали существенную роль памяти (и забывания) в развитии нашей личности, в успехе наших действий, в нашем счастье. Мы будем опираться на них, учиться у них тому, как нам ужиться со своим прошлым. Наряду с ними мы призовем писателей и художников, воспоминания Пруста и воображение Эрве Ле Теллье, сказочные постановки Дэвида Кроненберга и Дэвида Линча, рассказы Хорхе Семпруна или Симоны Вейль об опыте лагерей либо Джоан Дидион о трауре по мужу, пронзительные мелодии Барбары и даже разносторонний талант Златана Ибрагимовича. Потому что эти художники слов, изображений или мяча заставляют нас осознать то, чему учит нейробиология: если наше прошлое влияет на то, какие мы есть, то мы не должны безвольно позволять ему лепить из нас то, что получится. У нас нет причин разрешать нашему прошлому сдерживать нас.
Нам просто нужно правильно определить дистанцию, придать нужное направление парусу и, поймав ветер, дать возможность прошлому раздувать его, чтобы не терять скорость.
Глава 1
Гениальная интуиция Бергсона
Должно было пройти немало времени, прежде чем память стала самостоятельной философской темой. Даже сегодня наше представление о ней зачастую остается искаженным. Говоря об этой сфере сознания, мы обычно используем компьютерные метафоры. В результате можно услышать о «недостатке пропускной способности», о «переполненной памяти», словно речь идет о жестком диске, который можно заменить с целью «увеличения емкости». Мы нередко определяем память как статичную, ограниченную в объеме, накопительную. Такое предвзятое представление обедняет понятие памяти и феномен реминисценции. В этом вопросе философская традиция издавна руководствовалась здравым смыслом и рассматривала память лишь как пространство для сохранения прошлого. В частности, Рене Декарт признавал отсутствие у него интереса к этой способности, которую он считал «слабой по своей природе» по сравнению с разумом или совестью.
Если не брать во внимание мнения немногих ранних философов, признававших огромное значение памяти (в частности, Августина Блаженного, восхвалявшего ее силу в «Исповеди»), то лишь в самом конце XIX века философ Бергсон поставил память во главу мышления. Суть его совершенно непостижимой для своего времени интуиции, которая подтверждена современной наукой, сводится к тому, что память не статична, а динамична, что наши воспоминания живы, подвержены приливам и отливам, заполняют наше сознание и вновь уходят. Но самое главное, что память является составной частью нашего сознания и, следовательно, нашей идентичности.