– У вас есть сын. И дочь, кажется. Надо жить ради них.
– Да, вы правы.
Я снова припала к стакану с водой. Прошедшая неделя была самой сложной в моей жизни. Я помню ее только урывками. Агония, жгучая боль и зияющая дыра в сердце, которая не затянется никогда. И уйти бы следом, но Миша держит меня на этой земле. Я ему нужна. И не только ему.
– Глеб, я хочу увидеть Динару.
– Зачем? – встревожился мужчина, опускаясь на соседний стул. – Вы сказали, что сходите на могилу и уедете.
– Я уеду, но сначала хочу увидеть девочку. Приведите ее сюда.
– Зачем, Лиза? – повторил Свиридов.
– Мне нужно с ней поговорить, поддержать ее.
– Лиза, прошу вас не надо. Девочкам сейчас очень тяжело, они остались без отца, и не нужно ворошить их раны.
– Пожалуйста, Глеб, – я вцепила в его плечо и посмотрела на него умоляющим взглядом, чувствуя, как слезы подкатили к глазам. – Я должна ей все объяснить, и сказать, что я их не забуду и обязательно что-нибудь для них сделаю. Я знаю, что Шандор бы этого хотел.
Он несколько секунд взволнованно смотрел мне в глаза, а потом выдохнул и сдался:
– Хорошо, я схожу за ней. Но если рядом будет ее дед, я ничего не смогу сделать.
– Попробуйте, вдруг получится.
Он ушел и перед уходом попросил на улицу не выходить, и, если вдруг кто-то придет, сказать, что я его дальняя родственница. Я согласилась быть кем угодно, только бы он скорее привел Динару.
Пока он отсутствовал, я обвела взглядом комнату, в которой находилась, но не запомнила ничего, кроме небольшого старенького серванта с полками, на одной из которых книги, и именно они вызвали мой интерес. Я подошла к ним и быстро сосчитала выпирающие темные корешки. Двенадцать штук! Это те самые фолианты, которые читал Шандор! Я открыла дверцу серванта и вынула одну из середины. Все, как и описывал Шандор: золотые буквы, позолоченные торцы. Я открыла книгу и пролистала несколько страниц, провела по ним руками, словно хотела ощутить тепло рук Шандора, который их когда-то касался, въедливо прошлась по тексту, представляя, как его глаза бегали по строчкам, откладывая в голове описываемые события. Она действительно была написана на доступном языке и подходила для детского чтения. Для себя я решила, что когда-нибудь их прочитает и наш сын.
Вдруг на бумагу упала капля воды, и в этом месте листок слегка покоробился. Моя слеза. Я быстро вытерла глаза и аккуратно промокнула лист вафельной салфеткой, которая висела на спинке стула.