Учитывая все беды, обрушившиеся на нас, колонии давно бы провозгласили независимость, но шла война. Космониты обладали ресурсами, но у них не было верфей, инженеров, отсутствовал лидер, который объединил бы сотню планет. Только из-за этого Содружество всё ещё существовало. Или мы вместе сражаемся, или умираем, но по одному.
Наше будущее зависело от того, будет ли преодолён затянувшийся кризис, который всё углублялся: выборы президента в 2209-м году, проводившееся в парламенте Содружества, закончились стрельбой и потасовками. Всё это очень быстро переросло в настоящую гражданскую войну. К счастью, пока за пределы Земли она не шагнула, хотя определённые брожения уже начинались. Поэтому меньше всего мне, как новоиспечённому капитану корабля, нужны были какие-либо волнения, которые могли закончиться неизвестно чем. Известия о гибели человека вполне могли эти самые волнения вызвать.
***
В стыковочном шлюзе собралось несколько офицеров: первый лейтенант, старший инженер и боцман. Вместе с ними стояла парочка поникших матросов. Донавал остался снаружи, следя за тем, чтобы любопытные не вздумали подслушивать.
– Ну? – нетерпеливо спросил я, видя замешательство всех присутствующих.
– Повторите то, что рассказали мне, – скомандовал матросам первый лейтенант Фаррел.
Мой заместитель, как и я сам, являлся на этом корабле новичком. Что самое поразительное – Фаррел, казалось, уже успел стать его частью в куда большей степени нежели те, кто служил на «Небуле» годами. Джон Фаррел был именно таким человеком: «своим в доску» всегда и везде.
– Мы хотели выпить, – начал один из них: уже немолодой мужчина с некрасивым, множество раз сломанным носом, – здесь кроме нас никого не должно быть…
– А дежурный офицер где находился? – уточнил я.
В стыковочном шлюзе, как и любом другом ключевом помещении, коих на «Небуле» было не так много, всегда должен быть хотя бы мичман.
– Ушёл, пересменка… Они всегда уходят за полчаса до неё, – тихо и немного испуганно доложил матрос.
Его страх можно было понять. Он был завербован насильно, и даже самый юный мичман мог приказать высечь его электрокнутом за малейшую провинность. А клевета в отношении офицера, даже если это не так, каралась намного строже.
– Лейтенант, – обратился я к Фаррелу, – проконтролируйте потом, чтобы эта «традиция» канула в Лету. Что дальше было?