В Тегее все друг друга знают, всем интересно, все кому не лень разносят пикантный слух о беременности царской дочки, досочинят то, чего не знают согласно степени гадливости воображенья. Что ещё им обсуждать в провинциальном захолустье? Скоро знала вся Тегея. Вся, кроме отца Авги. Но это полбеды.
Тем временем вмешались совсем другие силы. Поскольку жалких сплетен им недостаточно и есть возможность устроить посерьёзнее проблемы, чем пересуды изподтишка. Давно известно – прелюбодеяние в храме – преступление. Возмущенная Афина наслала мор на жителей Тегеи. На всех, без исключения – за сплетни в том числе. Но людям объяснить не потрудилась ни причины, ни указать виновника. Быть может, понадеялась, что сами разберутся. Кроме того, богиню раздражало ежедневно видеть беременную жрицу. Потому с некоторых пор в Тегее стали происходить необъяснимые вещи. Люди внезапно умирали без видимых причин. Только что – сидели, сплетничали, всё было как всегда, а поднялись из-за стола, два шага сделали – упали замертво. Как будто подавились своими сплетнями. Методично, дом за домом, незримая напасть косила население Тегеи. Народ не знал, что думать. Понятно, мор и голод не такие редкие гости в здешних местах, однако на этот раз урожай уродился вполне приличный, запасы вроде были, торговля потихоньку шла для маленькой Тегеи – всё как обычно. А люди умирали друг за другом. Для Тегеи то настоящая трагедия – никак не меньше. Алей не знал, что делать. Метался по дворам, не мог понять причины. Что за напасть? В одном из обезлюдивших домов попалась женщина – совсем как пифия из Дельф. И заявила грубым тоном:
– В храме совершено преступление, Алей. Ты думал боги это молча стерпят?
Алей немедленно побежал в святилище Афины. Почему он сам не догадался? Он так спешил, что по дороге едва не затоптал цыплят, что семенили за важной мамой-курицей. Та вслед ему послала тысячу проклятий и еле собрала своих детей. Царю Тегеи явно не до них. Алей ворвался в сонный неторопливый храм и среди жриц увидел свою дочь – изрядно округлившуюся. Складки длинной жреческой хламиды укрыть, конечно, не могли большой живот. Авга явно на сносях – вот-вот родит.
– Мерзавка – подскочил к ней Алей, схватился за копну волос, выволок Авгу на улицу, на солнце. – Как ты посмела, дрянь – кричал отец.