). В другой раз горячность чувства соединилась в Петре с колебанием и сомнением. Это было вскоре после чудесного насыщения пятью хлебами пяти тысяч человек. Ученики плавали в тихий вечер по спокойному озеру. Сердце их еще было полно совершившимся, и они беседовали о великом чуде, свидетелями которого недавно были. Вдруг поднялся сильный противный ветер, и громадные волны окружили небольшую лодку. Из всех сил трудились ученики, чтобы скорее добраться до берега, но мало продвигались вперед. Иисус, молившийся на горе, увидел их бедственное положение и пошел к ним прямо по волнам. «Это призрак», – со страхом вскричали ученики, видя, как будто тень какая движется по воде. Но Христос поспешил ободрить их: «Ободритесь, это – Я, не бойтесь!» Смелый и горячий Петр был особенно поражен неожиданным явлением их Учителя и Его словами. «Господи, – воскликнул он, – если это Ты, повели мне прийти к Тебе по воде!» – «Иди», – отвечал Христос. Петр вышел из лодки и по воде направился к Господу. Он шел, пока его держала вера, но когда он увидел, что еще далеко находится от Господа, что ветер не перестает, что под ногами у него зияет страшная черная бездна, то испугался, стал сомневаться, и тотчас начал тонуть. «Господи, спаси меня!» – с отчаянием вскричал он, погружаясь в глубину морскую и в ужасе поднимая руки. Простерши руку Свою и поддерживая утопающего, Христос обратился к нему, с упреком: «Маловерный, зачем ты усомнился?» (
Мф. 14:29–31). Вообще, Петр больше других учеников нуждался в особом руководительстве Господа. Но в то же время за свою любовь к Господу, за глубокую веру в Него Петр был одним из приближенных учеников Спасителя. Только он с другими двумя учениками, Иаковом и Иоанном, сподобился видеть на горе Фаворской славное Преображение Господне и слышать голос Бога Отца, с неба нисшедший к Господу (
Мф. 17:1–13;
Лк. 9:28–36;
Мк. 9:2–13). Об этом и сам апостол Петр свидетельствует в своем послании (
2Пет. 2:16–18).
На Тайной Вечери пламенная душа Петра не могла вынести мысли, что Христос, Сын Божий, будет служить ему вместо раба. «Господи, – говорил он, – Тебе ли умывать мои ноги?» – «Что Я делаю, – отвечал Господь, – теперь ты не разумеешь, а уразумеешь после». Тихая и таинственная важность этих слов требовала скорого и безусловного повиновения. Но Петр в своих действиях привык следовать больше чувству. «Что тут разуметь, – думал он, – если дело идет о таком уничижении Учителя и Господа». Горячо он возражает: «Не умоешь ног моих вовек». Все движения говорящего показывали, что он готов сдержать свои слова. В другое время такое смирение, может быть, заслужило бы похвалу, но не теперь. «Если не умою тебя, – отвечал Господь, – не имеешь части со Мною». При этих хотя все еще таинственных словах нельзя уже было не понять, что дело идет более чем о чувственном умовении. Петр тотчас пробудился от сомнения, и весь пламень его обратился в другую сторону: «Твори со мной, что угодно, – подумал он, – только не лишай части с Собою». И он горячо воскликнул: «Господи, не только ноги мои, но и руки и голову»…(