В это время я решил провести независимое расследование данного происшествия. Как старший офицер, я многократно участвовал в следственных действиях на территории госпиталя. Потому следственные действия мне знакомы. Я ходил на работу, встречал жену после работы, ходил в магазин. Но меня постоянно беспокоило, следователь не обратил внимания на слова доктора, которые он сказал жене накануне своей смерти: «Если со мной что-то случится, тщательно расследуйте». Потенциальные самоубийцы этого не сообщают никому, они вынашивают мысли, но сохраняют их втайне от всех. Данный факт не давал мне покоя ещё потому, что самоубийство – самый распространённый способ убийства в заключении. При этом легко скрыть все обстоятельства смерти от следствия. Мне приходилось расследовать эпизоды самоубийств солдат в вооружённых силах, которые чётко делятся на две группы. Первая – это психически больные люди, во время призыва медицинская комиссия их не дообследовала. Чаще всего это шантажно-демонстративные психопатии, они делают на себе неглубокие порезы, но много, чтобы напугать окружающих. Другая группа – здоровые люди, столкнувшиеся с обстоятельствами неодолимой силы. Они длительное время не решаются на самоубийство, находятся в угнетённом состоянии и избирают обдуманный уход из жизни. Непосредственной причиной бывают разнообразные семейные проблемы или утрата поддержки любимого человека. Вечером я поднял статистику этой проблемы в тюрьмах. Из которой стало ясно: в заключении самоубийства чаще всего происходят в следственном изоляторе. Технически выполняются вскрытием вен предплечий. Но представленные доказательные факты могут принадлежать и к убийству, таким образом возможно замаскировать преступление, и преступник это знал. Я внезапно повстречался с сложною дилеммой: сам врач не мог самостоятельно совершить самоубийство, потому что своевременно предупредил супругу. Но если настоящее убийство – тайное, то кто и почему его совершил? Против самоубийства имелось ещё противоречие – в период моей последней учебы в Военно-медицинской академии в Санкт-Петербурге нам подробно дали актуальные проблемы психологии переживания естественного горя. Врач Сергиенко воспринял ампутацию руки у маленькой девочки как тяжёлое личное горе. В практической психологии это именуется естественное горе, оно развивается по стадиям. Первая – это психологический шок и оцепенение, продолжается 7–9 дней. Вторая стадия – отрицания и непонимание произошедшего, продолжается до 40-го дня. Третья стадия – острого горя, трудный и болезненный период, длится еще 6 месяцев. После чего всё притупляется, но возникают периодические толчки в отдельные дни, когда средний человек глубоко переживает и не верит в случившееся. Четвёртая стадия – завершения горя, длится от года до двух лет. Когда происходит окончательное принятие горя, а травматический опыт занимает своё место на линии жизни. Человек неизбежно начинает размышлять о будущем и обретает надежду. В момент помещения в СИЗО доктор Сергиенко находился в этой четвёртой стадии горя, что заметно по поведению. Она ничего общего не имеет с суицидами. Всё указывает на убийство человека в СИЗО, и это нуждается в тщательном расследовании.