Джи заварил себе китайского зеленого чаю, залив его горячей водой из термоса, посмотрел на меня как на бестолкового человека и произнес:
– Ты знаешь себя как твои физическое и астральное тела , но ты ими не являешься.
– Откуда вам известно, что я часто выхожу из тела?– спросил я в изумлении, – я ведь никогда не рассказываал вам об этом,
– Ты спишь и видишь сны о себе, сказал Джи, медленно отпивая чай из фарфоровой чашки, – но, в сущности, ты являешься духом.
– Это звучит как некое внушение, – заметил я с подозрением.
– Ты, видимо, позабыл свои опыты сверхсознания, включая и тот, который я тебе подарил недавно.
– Это могло быть моей фантазией, – заверил я. Но его взгляд не оставлял места для сомнений.
– Очень жаль, что ты помнишь себя только в комфортных условиях, – произнес Джи, – но стоит эти условия слегка изменить, как ты теряешь контроль над собой. Тебе следует освободиться от ошибочных представлений о самом себе, – заключил он и подошел к открытому окну. На улице хлестал дождь, и мрачные свинцовые тучи затянули небо до самого горизонта.
Я был огорчен тем, что Григорий, бывший охотник за просветлением, провалился в мирское болото, сойдя с Пути, который был опасен для молодой жены. Следующим искателем просветления был художник Ион. . Много лет он гонялся за собственным отражением, изучая эзотерические трактаты и выплескивая найденные в них откровения в абстрактные картины. Мы с Джи отправились к нему вечером следующего дня. Его жилище стояло на окраине города среди закоулков, по которым днем бродили куры и надутые индюки, а ночью раздавался лай собак. В небольшом уютном дворике темнел сруб колодца с журавлём и росло несколько лоз вьющегося черного винограда.
Мы поднялись по винтовой лестнице к его логову, и я постучал условленным стуком. Послышался скрип половиц, и осторожный голос спросил: – Кто это?
Я так же тихо ответил: – Свои, – и тогда в открывшуюся щель высунулся недоверчивый нос Иона. Убедившись, что все в порядке, он открыл дверь и исчез в глубине темного коридора. Мы шли за ним на ощупь, пока он не открыл дверь в ярко освещенную гостиную. Его усталые глаза недоверчиво вглядывались в мир, словно в непроходимую чащу леса. Белая рубашка мешковато свисала с плеч, а полотняные брюки были испачканы краской.
– Ты напоминаешь мне звездного мечтателя, посаженного в банку из-под соленых огурчиков, – усмехнулся я.