– Не совсем понятно, – заметил я.
Джи достал из кармана потертую карту Москвы и протянул ее мне. Я повертел её в руках, не понимая, что с ней делать; мне показалось, он подтрунивает надо мной, с этой картой, но я из уважения развернул ее.
– Ну, что ты там видишь? – спросил заинтересованно он.
– Обычную схему Москвы, – не понимая, к чему он клонит, ответил я.
– Вот и отлично, а как ты думаешь, есть ли какое-то сходство между картой и настоящей Москвой?
– Карта – это всего лишь бумажная схема, а Москва реальна..
– Ну, теперь-то ты понимаешь? – насмешливо спросил он.
– А что я должен понять?
Он посмотрел в окно на голубое небо, по которому величественно плыли многослойные вечерние облака, дав возможность почувствовать мою глупость и произнес:
– То, что написано в книгах о Пути, имеет такое же отношение к реальности, как эта карта к городу.
Такого заключения я не ждал, его логика вывела меня из состояния сонного отупения.
Он наблюдал, как внутри меня нечто бесповоротно разрушалось, как мне было трудно расстаться со своими любимыми иллюзиями. Я столько лет жил в них и привык к ним, как к красивым обоям, прикрывающим неведомую реальность.
– Эх, уж эта работа над собой, заведет она вас неизвестно куда, – сумрачно и глухо проговорил Виктор и выпил еще стакан вина. Его голова неуклюже опустилась на руки, небрежно раскинувшиеся по столу, и вскоре раздался глухой прерывистый храп.
Я понял, что он никогда не пойдет с нами, ибо его душа храпела по-мирскому.
Его храп вернул меня в состояние внутреннего сна, и я вновь стал заглядываться в волшебные глаза его жены. Её горящий взор завораживающее действовал на меня, доставляя странное наслаждение. Через некоторое время в моей душе заструился легкий огонь.
– И снова кровь моя красной станет от любви, – подумал я. Я был готов броситься в этот бездонный омут чувств и наслаждений, как вдруг раздался голос Феи:
– Этот любовный напиток не для твоих глаз.
Я тотчас вспомнил себя, и мне уже не хотелось задерживаться в этом доме. Жизнь Виктора показалась вдруг мне скучной и ограниченной, и я порадовался своей свободе.
Дни, проведенные в обществе Джи, пролетали легко и незаметно, как птицы в зазеркалье, но я так и не смог представить точной картины своего пути в поисках высшей Анимы. Джи собирался вернуться в Одессу, чтобы, как он выразился, «подремонтировать Георгия и его пространство», а потом ехать в Москву. В последний день перед отъездом он вдруг обратился к нам с Гурием: «Предлагаю вам обоим съездить с нами в Одессу, на несколько дней.»