– Хорошо, – следователь почесал нос. – А что вы мне можете рассказать о погибшем?
– Петюня, царство ему небесное, – хозяйка налила чай из чашки в блюдце по самый блестящий желтый ободок, – человек был хороший, правда, вор… И алкаш. Не без этого… Вечером перед смертушкой своей нажрался в хлам… У него же три "ходки", первая по шоферскому делу, сшиб он кого-то по неосторожности, а потом, как вышел на волю, воровать стал. Научился в тюрьме, стало быть.... Но у своих – ни-ни. Это я тебе как на духу. Он мне так и говорил: не боись, Петровна, я не крыса, чтоб у своих тырить. Правда, если в гости кто придёт, вот тут ухо востро надо держать. С гостями бывало, но нам с Мимиком на Петюню грех жаловаться.
– С каким ещё Мимиком?
– Так у нас же три комнаты, – Глафира Петровна шумно отхлебнула из блюдца чай. – В одной я живу, в другой Петюня, царство ему небесное, а в третьей Слава Мимик. На родроме по суткам он работает…
– Где?
– На родроме, только он не лётчик. Как в частушке поется, знаешь? Полюбила я пилота, думала летает, прихожу я на родром, а он подметает. Вот и он чего-то там подметает, но по бабскому делу доложу я тебе… Хорош… То к одной подвалит, то к другой… И всё крали… На днях с утра раннего такую рыжую курочку приволок… Глаза бесстыжие…
– Подождите, Глафира Петровна, – опять оборвал ненужную нить повествования следователь, – не надо о Славике, вы мне лучше подробнее и погибшем расскажите.
– А чего о нём рассказывать, – Глафира Петровна утёрла тыльной стороной ладони глаз. – Бессемейный он был, а потому и беспутный: не работал, пил, воровал… Но у своих – ни-ни.
– А враги у него были?
– Какие враги, – хозяйка замахала руками. – Безобидный он, воровал по мелочи. Всё, что надыбает, сразу же и пропьёт, причём не один. Компанейский был. Другу последнюю рубаху отдаст. Другу отдаст, а для себя другую украдёт. Царство ему небесное. Не было у него врагов. Хороший человек, если бы ещё не воровал, так цены б ему вообще не было… .