– Рот хоть прикрой, а то муха какая залетит и пошли домой, – со смешком в голосе посетовал Ваня.
– Как ты… – Данил не мог вымолвить слова.
– Потом объясню. Сейчас надо помочь Алине, – прервал его Иван, глядя на сестру, чей скрытый дар менталиста наконец проявился.
– Л-ладно-ладно.
Вернувшись домой, Данил уложил Алину на диван, а сам уселся в кресло, смотря на всего облитого кровью Ваню, не понимая, как он всё это провернул. И та вспышка… Это точно была магия. Ничем другим объяснить было нельзя. Погрузившись в мысли, Данил не заметил, как Ваня подошел к нему со стаканом, в котором плескалась изумрудно-зелёная жидкость со льдом. Сам он уже был одет в чистую одежду, будто ничего не произошло. Благодарно кивнув, Рахманов взял стакан и опрокинул его залпом. Ваня пододвинул стул и сел рядом, понимая, что предстоит сложный разговор.
– Ваня, я одного понять не могу. Ты явно маг, ведь та вспышка света была магией и очень сильной причем. И Алина тоже получается маг, но она сейчас лежит в магической коме на диване… – поставив стакан, на столик Данил продолжил: – И то как ты сражался, такому в приюте не учили, а твои тренировки не могли дать такого опыта. Может я и недалекий в плане магии, но так двигаться могут либо военные, либо аристократы. Но ты точно не военный. Не можешь им просто быть, а значит ты скорее всего аристократ и возможно твой род бросил тебя, либо вымер. Ответь почему ты скрывал от меня такое? – посмотрел прямо в глаза своему другу, ожидая ответа.
– Хм… – хмыкнул тот в ответ и сделал глоток горячительного напитка. – Аристократ или нет, какая разница? Мы живём в клоповнике, а о магических способностях Алины я узнал, лишь попав в тот мир. Я не скрывал этого. Данил сам понимаешь ведь, что от тебя, я ничего не скрываю. Я даже не знаю кто мой отец, а мать явно аристократкой не являлась, – он наклонился вперед. – И именно из-за нее мы попали в приют, в котором и выросли. Помнишь же Данил?
– Да помню… – кисло выдал друг, глотнув ещё немного ликера. – Но где ты научился так сражаться?
Иван нахмурился и отвел взгляд в сторону. Ему не хотелось говорить об этом, но чувствовал, что должен был рассказать. От таких противоречий он и сам чувствовал себя не в своей тарелке, ощущая как кошки скреблись по его душе.