Александра ясно дала понять, что не хочет видеть его рядом. Она дала понять, что не примет его в свою команду, что не сделает его своим ассистентом. И сначала он действительно хотел её за это уничтожить. Ему хотелось размазать её по асфальту, заставить пожалеть о каждом сказанном слове.
Какого чёрта?
У него был такой же чёртов диплом, что и у неё. Он не был её слугой, не был мальчиком на побегушках. Но потом он понял: позиция ассистента – его билет к её поражению. Она сама даст ему доступ ко всему. Документы. Финансы. Договоры. Она не сможет скрыть ни одной своей тайны.
Теперь ему оставалось только найти её слабости. Использовать их. И тогда эта компания падёт. А вместе с ней и сама Александра Хейс.
Почему он должен был надрываться, доказывая свою компетентность перед акционерами, если мог просто убрать Александру с пути, даже не претендуя на пост генерального директора?
Питер предсказал, что у адвокатов Джульетты уйдёт около пяти недель, прежде чем они поймут, что оговорка в контракте не имеет никакой юридической силы. Пять недель – именно столько у него было, чтобы подготовить удар. Ему этого хватит. Он умел находить иголки в стоге сена.
Когда Маркус чего-то хотел, он был как собака, вцепившаяся в кость. И он не собирался позволять Александре и её матери одержать лёгкую победу.
Но стоило ему войти в здание, как его взгляд тут же пригвоздило к вестибюлю. На секунду он забыл, зачем вообще здесь находится.
Маркусу пришлось признать: Алекс знала, что делала. Отель был безупречен.
Вестибюль поражал своей продуманностью, балансируя между современной элегантностью и вызывающей восхищение роскошью. В центре зала возвышались стеклянные лифты, с которых открывался захватывающий вид на Майами. Четыре крыла отеля соединялись сверкающими хрустальными люстрами, спускавшимися с верхних уровней до второго этажа. Они ловили свет, преломляли его тысячами бликов, превращая пространство в переливающуюся симфонию отражений.
На мгновение он забыл обо всём остальном. Чёрт возьми, он даже перестал злиться. Но ненадолго.
Его отвлекло громкое, откровенно демонстративное покашливание.
– Когда вы наконец закончите любоваться моим шедевром, я хотела бы представить вас менеджеру и руководителю этого отеля, – раздался напряжённый, полный ненависти голос.