– Вы не можете оставить нас в неведении! – вторила экономка. – Они провернули это дельце вдвоем! Я права? Один держал, второй душил.
– Рассудите же нас, миссис Норидж! Или убийца остался безнаказанным?
Гувернантка обернулась к Натаниэлю, и глаза ее блеснули в полумраке.
– Ни в коем случае, – сказала она. – Он сам сдался полиции.
– «Он»! Значит, это Тулье! Я так и знал!
– Ну что вы! Двое влюбленных здесь ни при чем. Это был Дункан Пиксетт.
– Что?! – в один голос вскричали экономка и дворецкий. – Но как? Почему?
– Шерил не позволила ему закончить историю о рыбаке и констебле. А ведь это было единственное, что придавало ему уверенности. Он чувствовал себя остроумным и неотразимым. Но его лишили даже этого удовольствия. Мало того, когда Дункан утешался созерцанием фейерверка, Шерил вновь подбежала к нему, схватила за руку и, не слушая возражений, повлекла за собой. «Я тебе такое расскажу! – приговаривала она. – Ты не поверишь! Я узнала кое-что поразительное!» Когда они оказались в библиотеке, Шерил выпалила свою новость. «И ради этого ты притащила меня сюда? – возмутился Дункан. – Я хотел посмотреть фейерверк, черт возьми!» И что же ответила ему Шерил Пиксетт?
– Что же ответила Шерил Пиксетт? – как зачарованная, повторила Сара Берк.
– «Какая разница, чего ты хотел». И тогда он взял шелковый шнур и задушил ее.
Некоторое время все хранили молчание. Тихо и размеренно стучал по подоконнику дождь, да вдалеке выла собака.
– Возможно, я недооценивала значение деликатности в браке, – сказала наконец экономка. – Однако разве она не была ему заботливой женой все эти годы?
– О, несомненно! – сказала миссис Норидж и надела шляпку. – Но ведь это и впрямь была довольно забавная шутка. Существует ли грех серьезнее, чем не позволить собственному мужу рассказать до конца историю о констебле и рыбаке?
Земляника для сэра Кристофера
1
Стеклянная дверь, ведущая из сада в гостиную, распахнулась, и в комнату ввалился майор Харрингтон. Смуглое лицо блестело от пота, а теннисный костюм промок насквозь.
Даже человек, начисто лишенный проницательности, догадался бы, что майор охвачен гневом. С губ его срывались ругательства. Крепко сжатым правым кулаком он бил по раскрытой левой ладони, словно раз за разом ставя печать. Проходя мимо декоративного постамента, на котором стояла прелестная двуручная амфора с изображением греческих танцовщиц, майор Харрингтон задел его локтем. Если бы не дворецкий, вовремя подхвативший амфору, танцовщиц постигла бы незавидная участь.