Миссис Норидж не заинтересовали ни кочаны капусты, ни репа, ни бобы. Не обращая внимания на призывы торговцев, она прошла к мясным рядам.
Ржавого Руди гувернантка заметила издалека. Шевелюра его сияла подобно солнцу. Приблизившись, Норидж остановилась возле прилавка, украшенного печальной коровьей головой.
Руди был невысок ростом и очень широк в плечах. Его некрасивое веснушчатое лицо при виде покупательницы просияло улыбкой.
По просьбе гувернантки Руди отрубил для нее лопатку и тщательно завернул в листья крапивы. Опустив мясо на дно корзинки, миссис Норидж протянула Рыжему деньги.
– Можете оставить сдачу себе, если расскажете, за что вас выгнал Джейкоб Кармоди.
По лицу мясника пробежала тень.
– А вам-то что за дело? – хрипловато спросил он.
– Хочу понять, что он был за человек.
Некоторое время Руди, сощурившись, рассматривал гувернантку. И вдруг ухмыльнулся:
– Какой человек? Платил исправно – значит, хороший. Верно я говорю?
– Зачем же вы обокрали хорошего человека? – спокойно спросила миссис Норидж.
– Подождите, мэм…
Руди продал мясо кухарке Олсоппов и вернулся к гувернантке.
– Зла Кармоди мне не делал, – задумчиво сказал он. – А только рядом с ним мне было тошно. Он же словечка в простоте не говорил. То наставлял, то поучал… Я однажды был не в духе и огрызнулся. Сказал, что коли хотел бы послушать проповедь, так пошел бы в церковь.
– И что Кармоди?
– Да ничего. Только улыбнулся эдак понимающе, словно он сам Иисус, а я – заблудшая овца, и говорит: «Приятны перед Господом пути праведных; чрез них и враги делаются друзьями». И ушел. Мне словно в рожу плюнули. Но платил-то он хорошо…
Лицо мясника на мгновение отразило страдания выбора, некогда разрывавшие его душу.
– Дай он вам повод, вы ушли бы от него раньше, – подсказала гувернантка.
– Ваша правда! Только повода он не давал. Я себе говорил: «Руди, ты знай делай свое дело да поменьше слушай его. Что тебе до хозяина!» А тоска-то давит, будто змея… Но тут нечистый подбил меня на грех. На ухо шепнул: мол, утащи, Руди, свежую печенку, что так славно поблескивает, будто маслом облитая, и отдай своей хозяйке, чтобы подала к ужину с тушеной картошкой.
Мясник замолчал, потирая нос.
– Тушеная картошка многих праведников вогнала в искушение, – серьезно заметила миссис Норидж.
Руди исподлобья уставился на нее.