– Я играю целую вечность.
– Ты всегда был так хорош?
– А ты сомневаешься? – Томас посмотрел на меня так, словно ответ был очевидным.
– Какой ты самоуверенный…
– Я бы сказал, осознанный. – Он на мгновение задумался. – Я неудачник почти во всем, преуспел только в баскетболе. Когда выхожу на поле, все обретает смысл, а дерьмо исчезает из жизни. Остаюсь только я и звук сетки, когда в нее попадает мяч, скрип паркета под ногами и взрыв адреналина в теле, направляющий мои движения.
– Наверное, это затягивает.
– Еще бы!
– Томас…
– Что?
– Ты не… ты не неудачник. Нельзя называть себя неудачником.
Я принялась поправлять шнурки на ботинках, поняв по его глазам, что затронула болезненную тему.
– Ты меня не знаешь, – сухо бросил Томас и отвернулся.
– Так и есть. Я тебя не знаю. Но какая разница? Не нужно быть таким строгим к себе. Мы все ошибаемся, мы люди, случается разное. Порой мы даже благодарны ошибкам, потому что именно они помогают понять: мы не пустые оболочки, у каждого из нас есть миссия. Понять жизнь без ошибок нельзя.
Я положила руку ему на плечо, чтобы успокоить, но почувствовала, что он только сильнее напрягся. Поняв, что перешла черту, я отдернула руку.
– Наши ошибки делают нас людьми, а не неудачниками, – мудро подытожила я.
– Некоторые ошибки навсегда уничтожают в нас людей, Ванесса.
Холодность, с которой он произнес эти слова, поразила меня. Интересно, что же с ним все-таки произошло? Почему он так разочарован в себе?
– Ты же сейчас несерьезно…
– Никогда еще не был так серьезен, – Томас уставился на меня.
Желая прекратить этот разговор, я отвернулась и крепче обняла колени, чтобы согреться.
– Ты дрожишь, – заметил он, выбрасывая сигарету подальше, потом приказал: – Иди домой.
– Я в порядке. Не хочу уходить, хочу чувствовать вечерний ветерок на лице и избавиться от ноющей тяжести в животе, – я легла обратно на бандану и посмотрела на небо в поисках облегчения.
– Хорошо, – Томас устроился рядом.
– Иди внутрь, холодно же, – прошептала я, стуча зубами.
– Могу сказать то же самое, – он щелкнул меня по носу. – На улице градусов десять, и ты дрожишь.
– Ну… всего лишь прохладно, – я растерла себя, все еще пытаясь согреться.
– Признайся… – прошептал вдруг Томас.
– В чем? – я посмотрела на него в замешательстве.
– Ты ищешь предлог, чтобы я тебя обнял, но этого не будет, – усмехнулся он.