Оказалось, конечно, что папиной зарплаты, которая в переводе на рубли выглядела огромной, в Америке еле-еле хватало для жизни, а маме пришлось сначала учить английский, потом сдавать экзамены по медицине, а затем, чтобы стать хирургом, пойти работать интерном за не столь уж большие деньги. И через шесть лет, когда обстановка в России несколько наладилась, мы продали все, что у нас было в Америке, и вернулись на родину. Одной из основных причин было то, что родители были весьма недовольны нашим образованием, хотя учились мы в одной из лучших школьных систем нашего штата[6].
Мы с братом и сестрой сразу же влились в американскую жизнь. В первый год я осенью играл за школьную команду в европейский футбол, весной бегал в школьной команде, а зимой осуществил свою давнюю мечту – занялся фехтованием. Конечно, я очень быстро понял, что это имеет мало общего с киношными д'Артаньянами, и в следующем году занялся уже американским футболом, баскетболом и – о ужас! – бейсболом. Во всех трех видах спорта мне прочили место в какой-нибудь университетской команде, пусть, вероятно, не высшего уровня. Так что я был весьма недоволен, когда мне было сказано, что мы возвращаемся в Россию.
Но про школу родители были правы. Приехав в Америку, я перескочил целый класс, а когда пошел в девятый и начал учиться в high school, выбрал себе классы «для самых умных» (в Америке по каждому предмету есть целая гамма классов, от «для дураков» до «почти университетского уровня»), но все равно, по маминому мнению, я безнадежно отставал от русской школы. Действительно, в этой школе, в отличие от российской, и математика, и науки, и история, и даже английский мне казались весьма простыми предметами. Зато мне очень понравился французский, а латынь я полюбил, что называется, с первого взгляда.
Так как я вдобавок ко всему остальному еще и подрабатывал по утрам разносчиком газет (вставать приходилось на час раньше, чтобы успеть на школьный автобус), то у меня были деньги не только на девочек, но и на учебники языков в местном букинистическом магазине. Именно там я купил себе университетские учебники по испанскому, французскому, латыни и древнегреческому, а также, к своему собственному удивлению, по библейскому ивриту. Так как они несколько устарели, я их приобрел за пару долларов за штуку, а иврит и вовсе за квортер, сиречь двадцать пять центов. Лежал он на столе для окончательно уцененных товаров, и у меня как раз хватило на него денег.