– Так, а спорт был не разделён с криминалом? Там нельзя разделить было?
– А как?! Боевой – особенно, да.
– Да и любой спорт!
– Объясняю. В советское время, к примеру, там же так было. Подходят к незнакомцу: «Откуда оттуда, кого знаешь?» – «Никого…» – «Деньги есть?» – «Нет…» – «Попрыгай…» Шик-шик – зазвенела мелочь. Забрали.
А мы – короли, к нам не так. А у нас даже не спрашивали: «Кого знаешь?!» По-другому было, типа: «Пацаны, а что там, что-кого, как?» И вот как бы, как ты с ними сумеешь поговорить, так оно и повернёт. Я, как правило, всегда так делал, когда чужие, не по одному. Как правило, они видели, что ты поменьше, чуть расслаблялись и так далее. Вот. И надо было как-то вот исхитриться заболтать ситуацию, потому что драться с ними нельзя, это было чревато…
– Нормальное явление.
– Нормальное, да, но ты же понимал, что один ты не вывезешь. Что всё равно сдуешься. Вот и надо было как-то чесать языком нормально так…
– Да-да-да.
– Чтобы и разойтись, и не потерять ничего. У меня лично немного таких эпизодов было. Вот таких подходов может за жизнь, за вот ту детскую жизнь, раза четыре, может быть, было.
Язык – это великая вещь была. Если ты умеешь базарить – то разрулишь почти всегда, я порой развозил такие вещи, час потом вспоминал – удивлялся! Это целая наука – правильно говорить.
– И об этом в книжках вообще не научат.
– Я – изначально ботан, ты, если увидишь мои фотографии, будешь долго смеяться, когда я в «испанке» и с галстуком пионерским под знаменем стою. Весь такой правильный. Я принесу тебе, покажу. У меня есть такие фотки. Я был ботан из ботанов. Но при этом я в классе всех избил. Но был ботан. Но избил всех. Но кроме Олега Теняева.
– Зачем?
– Дрались. Всегда. Это самоутверждение такое, становление. У меня был единственный друг, ныне почивший. Вот который художник, он такой беспризорник был, но мы и с ним дрались. Единственный, пожалуй, раз мы разодрались из-за девочки, из-за сумки подрались, кому нести. В классе во втором-третьем, ну, мы так до крови дрались, долго дрались вообще. Очень долго дрались и всё равно ничья. Но он боец, он такой сильный, он и сейчас подраться может.
– Эх, ты! Зачем драться?
– Ну, это такое. Вот он такой. Он боец по жизни, он таким и остался, он без базара сразу в бубен везёт. Ему уже шестьдесят один год, а он в рыло везёт и все.