– Хьюго должен был объяснить вам всё сам, впрочем, я думаю, он ещё успеет это сделать. Пока же нам следует отбыть отсюда как можно скорее.
В подтверждение его слов из леса донеслось отдалённое рычание.
– Нежить попряталась до новой ночи, а вот дикие звери наоборот, проснулись. Они с удовольствием закусят и вами, и этим вот бездельником, а я такого допустить никак не могу.
– В смысле? – нет, спать надо больше.
– Сейчас придут и сожрут, – рявкнула хрень по имени Эдрик. – Сказал же – объясню всё, только не здесь и не сейчас! Немедленно буди его!
– Чего? А не пошли бы вы, что ли?
– Нет, не пошли, – сбавил он обороты. – Пешком мы далеко не уйдём, вы, миледи, устали, а Хьюго мертвецки пьян. Но только он может позвать Каэдвалара, чтобы тот унёс вас с ним отсюда.
Я продолжала тупо таращиться, потому что не понимала ни черта. Тогда он ещё раз сказал:
– Буди его!
Я вздохнула и тронула спящего носком ботинка. Тот только всхрапнул и не пошевелился. По рёбрам его пнуть, что ли? Ну, не сильно?
Пнула. Отвернулся от меня, да и всё.
– Нос ему зажми, что ли! – прошипел Эдрик.
Кривясь от отвращения, я выполнила. Зажала пьянчуге нос так, что тому пришлось открыть рот, а потом и глаза.
– Какого… мать твою, ты кто?
Он смотрел на меня и ни хрена не помнил. Проспится – вообще не вспомнит, что тут было.
– Хьюго, немедленно зови Каэдвалара! И пусть он несёт вас домой!
– Что? Ну да, домой. Ты кто? – повторил он, глядя на меня.
– Это твоя спасительница, о несчастный кусок драконьего дерьма! – выдал Эдрик, я глянула на него с уважением. – Пьянь ты бестолковая! Тебе посчастливилось, как никому, а ты, безмозглый баран, всё пропил и проспал!
Только с чего я вдруг стала спасительницей, а?
Но кажется, слова оказались правильными, потому что мужик по имени Хьюго отскребся от земли, поднялся и свистнул, вот просто свистнул. Что, раз у нас тут фестиваль, то ещё и кони присутствуют? Сивка-бурка, вещая каурка? Встань передо мной, как лист перед травой?
И тут с неба на нас свалилась такая вещая каурка, что я язык прикусила от неожиданности. Это был… скелет летающего животного, вот что это было. С горящими глазами. Он, мать его, опустился на траву, с шумом рассекая воздух дырявыми крыльями, и затормозил о сухую землю. У него было четыре костлявых лапы, и он бодро почапал на них к пьяному мужику. И принялся тереться об него мордой, то есть, простите, черепом, чисто кот бабы Вали. А мужик чесал ему морду, то есть череп, и что-то тихо говорил.