– Раз ты рисуешь, то легко запомнишь. Вот, это первый иероглиф, – Мэй нарисовала и тихо произнесла слово.
Альфира в ту же секунду запомнила иероглиф и прошептала слово. Оно засело у нее в голове, заняв свое место или выкинув что-то другое по праву сильного. Мэй стерла и нарисовала второй иероглиф, еще тише шепча слово. Альфира запоминала, повторяя за ней. Так они прошлись несколько раз по восьми иероглифам. Мэй давала их в нужной последовательности, не называя подряд, делая долгие паузы. Альфира повторила, как прилежная ученица, и, повинуясь внутреннему чувству, произнесла все слова подряд. Поднялся сильный ветер, если бы она держала в руках блокнот, то его точно бы вырвало.
– Не стоит просто так это произносить. Слова способны помочь, но и искалечить судьбу человека. И дело не в их магической сущности. Люди слишком легко используют слова, забывая о том, кто дал их. Так всегда говорила моя бабушка. Странно, но я вспомнила это недавно, когда девушки пропали.
– Я поняла, – Альфира поежилась от холодного ветра. Такое ощущение, что ветер дул только на них, проходящие на другой стороне улицы пешеходы обмахивались кепками и панамами, кто-то жадно, обливаясь, пил воду. – Меня часто били за глупые вопросы. Они называли их глупыми, а я потом поняла, что они просто не знают ответа. Дома я обычно молчу, а то получу от бабушки или мамы по щекам, раньше и за волосы таскали.
Альфира рассказывала об этом с улыбкой, смущенно пожимая плечами. Мэй покачала головой и обняла ее, поцеловав в лоб.
– Я знаю, о чем ты говоришь. В моей семье принято наказывать детей, поэтому, как я закончила школу, сразу же сбежала от них. Сколько бы ни говорила мама и бабушка, что это мне поможет, я в это не верила и не верю. Я боюсь, что если у меня будут дети, то стану такой же. Не хочу, пусть на мне это и закончится.
Альфира понимающе вздохнула. Она и сама не раз думала об этом, даже готовилась сбежать из дома, но Юля отговорила. Альфира была рада, что ей вправили мозги, объяснив всю бессмысленность и бредовость идеи побега. Юля была в этом точной копией Максима, умевшего просто разъяснить и поставить верные акценты, без лишней патетики или пафоса старшего, мудрого, которого надо слушаться и выполнять все, что приказано, а потом благодарить до конца своих дней.