Сам он относился к числу тех дураков, кто никогда бы не связал свою жизнь абы с кем. Кто не стал бы проводить ночь или даже целовать кого-то, кто не заставлял его сердце петь.
Каен слышал, что люди на материке вовсе не имеют истинных пар, что они всю жизнь идут по дороге вслепую, хоть и видят цвета с рождения. Он не понимал, как может существовать такая жизнь. Не знал, как бы он жил, потеряв этот последний ориентир, когда и без того уже так заблудился в собственных маяках.
Прошло уже почти полгода с тех пор, как Рамина начала собирать войско, чтобы дать отпор сумрачным тварям и грядущей Буре.
Каен, наравне с Олвиком и Фиделией – её ближайшими советниками – был одним из первых, кто поддержал её – насколько бы непохожи они ни были.
Однако Рамина, безусловно, не собиралась останавливаться на достигнутом. Она много путешествовала, уделяя внимание тому, чтобы привлекать на свою сторону не только лордов и небольшие независимые братства, но и отдельных личностей, ярких, исключительных и могущественных. Таких как… Миренга.
При мысли о туманной ведьме сердце Каена снова дрогнуло и забилось чуть быстрей. «Это чары или просто моё одиночество?» – задал он себе вопрос уже в который раз.
Миренга, безусловно, была эффектна. Трудно было представить человека, который не обратил бы на неё внимание. Она была яркой, даже оставаясь в оттенках серого. Каждое движение её летящих рук, каждый шорох её бессовестно роскошной юбки – всё в ней зачаровывало, заставляя Каена думать о том, как несовершенны они, смертные, в сравнении с наследниками Древнего Народа.
Миренга была не только красива, но и могущественна – Каен отлично понимал, почему Рамина решила привлечь такую женщину на свою сторону. И кроме того, она была образована, хорошо разбиралась во всём, что касалось как Древнего народа, так и обитателей «другой стороны», и магии в целом. Каен знал, что до прихода сюда она вела исследования, связанные с разрывами в материи мира, которые теперь появлялись всё чаще, выпуская наружу озлобленных духов. И знал, что многие её близкие соратники из прошлой жизни теперь должны были стать им всем злейшими врагами.
Миренгу, казалось, почти не беспокоило это обстоятельство. Лишь изредка, когда они обсуждали очередную вылазку и вспоминали кого-то из её знакомых, на лице колдуньи мелькала тень горькой грусти – и исчезала так быстро, что вряд ли её мог заметить кто-то, кто не рассматривал бы её также пристально.