В разговоре Файзал словно бы обращается сам к себе. Он даже не ждёт, пока ему ответят. У него тонкие губы, как будто, когда его лепили, про них вспомнили в последний момент, – но именно их я заметила в первую очередь. Я слышала, что невеста бросила его ради его же лучшего друга, и с тех пор Файзал уже не был прежним. Впрочем, сейчас я думаю: не исключено, что она сбежала потому, что он всегда был таким вот раздражающим.
Я прохожу мимо ресепшионистки, Узмы, легонько машу ей по пути к лифту. Её дупатта покоится на плечах, а губы ярко-розовые – этим оттенком она пользуется каждый день. Даже притом, что мой офис на втором этаже, я сознательно никогда не хожу по лестнице. Ни одна женщина в здравом уме не захочет проходить мимо того подозрительного учебного центра, «Индиго», и странного охранника, который никогда не упустит возможности просканировать тебя от макушки до пальцев ног этими своими проницательными глазками. У него такой острый взгляд, что к тому времени, как я миную учебный центр, мой камиз кажется усеянным дырами, словно старая паутина. В иные дни Мубашир забирает меня с работы – если не спит. Гораздо чаще он вырубается после того, как добьёт очередную бутылку дешёвого местного пива, и навряд ли проснётся, даже если на него собака нагадит. Это к вопросу о неравных браках. Ай, ну, наверное, в то время у меня были свои причины. С самого детства я боялась полиции. У меня были очень реалистичные кошмары о полисваалах, которые вламываются в дом и арестовывают меня.
Сырые простыни, стук вентилятора и эта жуткая вонь.
Я просыпалась посреди ночи, дрожа и не понимая, где нахожусь. Мне было так страшно. Когда я познакомилась с Мубаширом, я обнаружила, что его отец – влиятельный хавалдаар. Забавно, как всего несколько дней могут повлиять на решения, которые мы принимаем на всю оставшуюся жизнь. Я подумала: что может быть лучше, чем выйти за сына полисваала? На поверку вышло, что никогда в жизни я так не ошибалась.
От центрального входа я набираю Мубашира. Если он ответит, то, значит, уже едет за мной. Если нет – значит, скорее всего, валяется где-то бездыханным телом.
Один гудок… «Кисай да йаар на винчрай», – распевает рингтон… два… три. Не-а. Бездыханное тело – что и следовало ожидать.
Я начинаю шагать к Центральному бульвару, надеясь поймать рикшу – редкое явление в Галберге, административном районе. Думаю, не взять ли «Убер», но мне никогда не казалось разумным тратить столько на дорогу.