Может, поэтому Матвей и не заметил ее, когда пришел. Он сам не включил свет, просто сделал несколько шагов за порог, потом замер, размышляя о чем-то. Таиса хотела позвать его, но не успела: он резко двинулся и изо всех сил ударил рукой по ближайшей стене. Сильно ударил, так, что шкаф, который он задел, содрогнулся, кажется, даже послышался треск ломающихся досок. И это было единственное проявление эмоций, которое Матвей, по-прежнему казавшийся каменным, себе позволил.
Таису это как раз отрезвило, заставило вскочить на ноги и включить свет. Яркое сияние после долгой темноты ослепило ее, а когда зрение прояснилось, Таиса обнаружила, что все даже хуже, чем она предполагала. Шкаф действительно сломан – но это ерунда, починить легко. Куда опасней то, что Матвей попал по острому краю, и кровь теперь и на досках, и на полу, срывается тяжелыми каплями с рассеченного ребра ладони.
Эта кровь и была настоящим Матвеем, пожалуй, ведь его лицо и сейчас оставалось эталоном холодного спокойствия.
Увидев рядом Таису, он не отшатнулся и объясняться не стал, он просто окинул ее долгим взглядом и нахмурился:
– Почему ты не взяла плед? Или даже не пошла в душ.
Хотелось возмутиться, но вместо этого Таиса перевела взгляд на свои руки и обнаружила, что они и правда заметно дрожат. Да вся она дрожит! Холод никуда не исчез, она просто перестала о нем думать, когда появился Матвей. Теперь вот ей пришлось вспомнить – и ничего хорошего в этом не было.
Пока она пыталась унять охватившую ее дрожь, Матвей вышел из комнаты. Таиса предполагала, что он опять направился в медицинский кабинет, на этот раз за повязками для себя, но нет, Матвей вернулся через несколько секунд и бросил Таисе сложенный пушистый плед.
– Поможет, просто не сразу, – предупредил он. – И сделай чай.
– Тебе?
– Себе. Черный, крепкий, с большой порцией сахара.
– Давай я лучше помогу тебе…
– Не нужно.
Она действительно хотела помочь. Пренебрегать советом Матвея она не собиралась, Таиса поспешила закутаться в плед, и стало чуть легче. Но это не мешало ей помочь ему, и его рассеченная рука имела куда большее значение, чем какой-то там чай!
Только вот Матвей в помощи не нуждался… как всегда. Кто-то другой, поранив правую руку, действовал бы неуверенно и неловко, но только не он. Он достал из нижней полки аптечку, подобрал нужные лекарства, промыл рану. Левой рукой он действовал вполне ловко, если требовалось – прижимал марлю и лейкопластырь к столу, так что момента трогательной уязвимости, как в американском кино, не случилось. Несколько минут – и его рука выглядела так, будто перебинтовал ее профессиональный врач. Пожалуй, так и было.