Поля. Мы в них на миг или на час Врываемся, ломая их тиранство. Поля сплошные окружают нас, Поля друг друга и поля пространства. Земля, Сатурн, Венера, все планеты Полями многослойными одеты…
Любое поле стоит изменить, Натянется вся мировая нить, Вся паутина в миг придет в движенье, Изменятся повсюду напряженья. Зашепчется таинственно листва, Трава, немая прежде, «Я – трава», – Прошепчет, беззащитно замирая, И клена лист, над спичкою сгорая, Проречет, проскрепечет: «Это я.»
И всей природы сонная семья Проснется разом, пробудясь от спячки, И, как больной в палительной горячке, Загомонит, глотая части фраз. Мы слушаем и слышим, не внимая, И многого пока не понимая. Но тлеет, тлеет пониманье в нас!»
Эта завороженность загадками окружающего мира и поиск во всем смысла настраивают на высокое, ведут к открытиям. К одному из них Герман пришел в стихотворении "Стрекоза", которое он пока не публикует, но которое, надеюсь, со временем еще оценят любители поэзии…
«Трава бы зеленой, небо – белым. В этом лесу пока еще терпело Друг друга все. И воздуха ключи Из сосен били пламенем свечи. Вдруг что-то привлекло мое вниманье, Движенье иль движений сочетанье? Иль сдвиг, еле заметный, как мазок, Чуть воздух тронул, словно ветерок? Всмотрелся, и открылось вдруг явленье… Смерть стрекозы. Последнее прощенье Земле, траве. Весь лап ее узор Едва звучал, как поредевший хор.
Пока она еще не замирала, И крылья, как созвучия хорала, Последний плавно совершали круг, Во сне, быть может, пролетая луг. Но тело, словно зонтик, распрямляясь, Последний раз свело. Земли касаясь, Загнутый кончик тонкого хвоста Чуть потянулся, будто тень листа, Который солнцу влажность отдавая, Коробится, ломается, сгорая.
И, наконец, уставших лап пунктир Последний штрих в пространстве прочертил И замер. Я нагнулся в удивленье, И то, что только несколько мгновений Назад было живым, теперь легло В мою ладонь. Застывшее стекло Открытых глаз еще все отражало. Но ничего уже не выражало. Не так ли уж, как бы смотря сквозь нас, Внушает ужас безразличьем глаз!?»
Человек, привыкший думать и получать от этого процесса удовольствие, наверное, во всем может рано или поздно что-то открыть. Даже в такой опасной теме как радиация. Изучая разные аномалии, а также разных экстрасенсов, знахарей и народных целителей, Герман не раз замечал, что в воздухе пахнет озоном, а с рукавов рубашки сыплются искры и возникает свечение. А однажды в городе Черновцы поднесенный на его глазах к воде, заряженной одним из экстрасенсов, счетчик Гейгера застрекотал, показав превышение дозы радиации. И по аналогии, что яд может быть и лекарством, все зависит от дозы, у него мелькнула догадка, что