Девушка очнулась. Мартин это понял, услышав небольшие стоны. Ей больно, тело точно чувствует. Возможно останется шрам, где-нибудь возле глаза. Ковбой повернулся, чтобы ещё раз посмотреть на девушку, Ханна повернулась также на Мартина. Их взгляды пересеклись. Они смотрели друг на друга с полсекунды, и оба резко отвели друг от друга взгляд.
– Прости, что ударил и назвал нехорошим словом… – решил извиниться Мартин. – Как ты? Болит?
– Болит… – Ханна не хотела разговаривать, фарфоровые щёки надулись, как шарик. Она повернула голову в противоположную сторону от Мартина и смотрела назад.
Настала тишина, хоть по Мартину и не скажешь. Но он не очень любит находиться в абсолютной тишине, отсюда и привычка в дороге постоянно напевать какую-нибудь мелодию и песню. Тишина ассоциируется с одиночеством и пустотой. Обычно, когда он ловил преступников, они с ним разговаривали. Не просто, конечно, разговаривали. Кто-то обещался дать ему горы золота, обогатить его, только лишь бы стрелок их отпустил, другие же клялись убить его и поймать, проклинали и многом другом говорили с ним. Мартин в свою очередь постоянно любил им как-нибудь отвечать, иногда сказать какую–нибудь колкость, отшутиться. Но сам разговор Мартин начинать не умел, слишком замкнутым в себе был. Поэтому колкости и шутки были скорее маской, за которой скрывается ребёнок, только вышедший в открытый, самостоятельный мир.
– Зачем ты его убил…? – вдруг неожиданно спросила Ханна, с повёрнутой также назад головой. – Зачем…? Он же был добрым человеком. Тебе он не сделал ничего плохого.
– Он бы сам меня убил. Хотел было взяться за ружьё, я его опередил. Это была больше самооборона. – повернулся Мартин к девчонке. – Времени на раздумье не было, думаешь ты бы не так поступила?
– Я тоже бы застрелила его. – Ханна повернула голову к Мартину.
– Так зачем спрашивать тогда?
– Просто из интереса. Хотела узнать, что чувствовал во время выстрела.
– Отдачу револьвера. Что ещё можно было чувствовать… Хотя может ещё злость чувствовалась. Он меня провёл, я же заходил к нему, спрашивал про тебя.
– Да, знаю. Он говорил мне, я решила посидеть денёк и уехать. Поздно было уже.
– Он тебе кем-то приходился, что ты решила у него остановиться? – Мартин чесал руки, мозоли зудели сильно. Было почти темно.
– Нет, просто помог мне, и всё. Но я к нему привыкла, жила вместе с ним почти 2 месяца. Он для меня стал кем-то вроде… Поэтому я заплакала, когда ты убил его.