Они изменили фотографию. На предыдущей была изображена вся труппа в момент их совместного прыжка, снятая издали так, что была видна вся сцена. Однако новая – увеличенная – фотография изображает лишь одну танцовщицу. Я шагаю вперед, пока не оказываюсь достаточно близко. Не задумываясь, я поднимаю руку и провожу по контурам ее лица: острым скулам, нежным розовым губам, вниз по ее лебединой шее, а затем вверх к четкой линии ее глаз, которые, кажется, смотрят прямо на меня. Текст большими буквами вверху афиши сообщает, что сегодняшнее вечернее шоу – последнее представление. Похоже, сезон закрывается.
Иногда я представляю, как подхожу к ней, возможно после одного из ее выступлений. Мы обмениваемся парой слов, и я приглашаю ее на ужин в какое-нибудь уютное заведение в центре города. Ничего особенного, но только там подают самое лучшее вино, и… Я тут же опускаю руку, увидев в стекле свое отражение, чувствуя, что мое прикосновение как-то осквернило ее. Я думаю, что таким, как я, отвратительным внутри и снаружи, не должно быть позволено находиться рядом с таким совершенством, как она.
Я осторожно открываю большую деревянную дверь и тихо проскальзываю внутрь. В помещении довольно темно, освещена только сцена, но я все равно стараюсь держаться там, куда не сможет проникнуть ни один лучик света. Я постоянно проявляю крайнюю осторожность, когда дело касается ее. Я всегда забочусь о том, чтобы прийти уже после начала выступления и уйти прежде, чем оно закончится. Лучше мне держаться в тени. Да уж, сказать, что я не сливаюсь с толпой, было бы преуменьшением.
Меня никогда особо не волновала моя внешность. В моей профессии чем более устрашающе ты выглядишь, тем легче заставить людей говорить. Иногда достаточно мне просто войти в комнату, как они сами всё выкладывают на блюдечке. Ну и, конечно, моя репутация тоже помогает.
Обычно было непросто найти кого-нибудь, чтобы поразвлечься, но в этом деле внешность не играет особой роли. Многие девушки из нашего круга горели желанием заманить меня в свою постель, но, как только я излагал им свои правила, они становились куда менее страстными: полностью раздеваться не обязательно, строго сзади и никаких прикосновений.
Люди реагировали на мою внешность по-разному. Большинство старались не смотреть прямо мне в глаза. Другим нравилось разглядывать меня. Меня вполне устраивал любой из этих подходов.