На эти подарки Кайл обзавелся кое-какими вещами – в том числе роскошным шерстяным пелиссоном. Он вытянулся за зиму, раздался в плечах, и хотя не был красавцем, начал ловить на себе заинтересованные взгляды молоденьких служанок. Что говорить, даже сама госпожа баронесса теперь смотрела на Кайла весьма благосклонно.
Жизнь кипела и бурлила у Кайла в сердце и горячими струями крови разносилась по всему телу. Огневик честно выполнял то, что обещал. Это бурление не давало покоя ни Кайлу, ни окружающим. Все ему казалось забавным, все требовало его мнения. И постепенно Кайл стал разрешать себе, хоть никто другой не давал ему такого разрешения, отпускать разные шуточки или замечания по любому поводу. Барону это нравилось. Все чаще и чаще он вызывал Кайла на веселый разговор. Это входило в моду. У Кайла появились последователи – в основном из молодых пажей и оруженосцев. Кайл был признанным главой этой шутовской шайки. Они обсмеивали все – неудачный выстрел на охоте, новый фасон рукавов и даже указы папы. Барон смеялся их шуткам. И чем злее они были, тем сильнее он смеялся.
Господин Гийом часто попадался на язык развеселой молодежи. Что и говорить – бывший любимец барона представлял собой благодатный объект для насмешек. Он был стар (по их меркам), молчалив (даже мрачен) и (самое главное) ужасно, невыносимо, катастрофически серьезен. Выражение «надо спросить мессира Гийома» говорилось по любому поводу и вызывало дружный смех. Господин Гийом ненавидел новых любимцев барона во главе с Кайлом лютой ненавистью. Но его время прошло, и он ясно видел это. Барон старел, его тянуло к тем, кто мог разогреть его вялотекущую кровь и заставить чувствовать себя моложе, чем он был. Жестокие забавы, на которые был мастер господин Гийом, на время перестали привлекать его господина.