– Ну, не расстраивайся, – сказала Гага. – Найдешь себе какую-нибудь другую тарахтелку. Они здесь на каждом шагу. Главное, что ты теперь приобрел первоначальный опыт.
Андрюшка еще раз тяжело вздохнул.
– Почему мне так не везет? – горестно изрек он. – Пойти, что ли, валериановых капель нализаться с горя?
Тимошка встрепенулся. Его глаза заблестели.
– Валериановых капель? – переспросил он. – А где ты их возьмешь?
– В мусорке, где же еще, – ответил Андрюшка. – Кто-то целый пузырек выкинул.
– Пошли, вместе отведаем валерианочки, – воскликнул Тимошка и посмотрел на меня: – Барон, идешь с нами?
– Нет, – ответил я. – Я не любитель спиртных напитков.
– Не хочешь – как хочешь, – без всякого сожаления бросил Тимошка. – Нам больше достанется.
И они с Андрюшкой помчались к мусорному баку.
Когда Тимошка вернулся обратно, он едва держался на лапах.
– Ля-ля-ля! Ля-ля-ля! – распевал он, покачиваясь из стороны в сторону.
Гак и Гага смотрели на него с негодованием.
– Вот она, современная молодежь, – проворчал Гак. – Ни морали, ни нравственности.
– Какой ужас! – осуждающе покачала головой Гага.
– Что вы там бормочете? – крикнул им Тимошка. – Пьяных котов никогда не видели?
Гуси демонстративно повернулись к нему спинами. Фаррух наклонился ко мне и прошептал:
– Барон, уведи Тимошку побыстрее отсюда, пока другие не увидели.
Я без лишних слов схватил своего приятеля за шкирку и потащил его домой. Но Тимошке идти домой не хотелось, и он отчаянно сопротивлялся. Когда мы достигли двери подъезда, я совершенно выбился из сил.
– Барон, погоди! – крикнул Тимошка. – У меня есть шикарная мысль!
– Какая мысль? – спросил я.
– Давай объяснимся в любви Матильде.
– Ты, что, с ума сошел? – возмутился я. – В таком виде тебе только еще в любви не хватало объясняться.
– Не хочешь – как хочешь, – заявил Тимошка. – А я попробую.
Не успел я оглянуться, как он подскочил к окну первого этажа, где жила Матильда, и во все горло заорал где-то услышанный им романс:
– Сердце красавицы
Склонно к измене
И перемене, как ветер мая…
Створки окна распахнулись, и на Тимошку вылилось ведро холодной воды.
Тимошка замолк и растерянно заморгал глазами. Вид у него был жалкий. Из гордого кота он превратился в невыжатую мочалку.
– Какое варварство! – слабым голосом пролепетал он. – Какое кощунство! Так наплевать в душу! Так насмехаться над чувствами! Барон, друг, помоги мне, пожалуйста, добраться домой.