– Ускорим, – пообещал я. – Даю слово. Деньги есть в стране, только на ветер их бросать не надо. В дело вкладывать.
– На ветер – это куда? – поинтересовался Береговой.
– Например, в качестве безвозмездной помощи развивающимся странам, – сказал я. – Миллиарды же впустую улетают. Лучше базу на Луне построим и миллиарды заработаем.
– Это политика, – поморщился Береговой. – Советую не лезть, Серёжа. Съедят.
– Бог не выдаст – свинья не съест, – сказал я. – Ничего, мы аккуратно, вежливо и даже нежно. Нахрапом не полезем.
– Нежно просить деньги на лунную программу – это что-то новенькое, – засмеялся Береговой.
– Учимся у женщин, учимся, – сказал Быковский, и теперь уже засмеялись мы все.
Мы проговорили ещё долго, обсуждая детали предстоящей лунной программы. Космонавты, наконец, поверили, что мальчишка, которого они видят перед собой, не просто гений-самоучка, который случайным образом набрёл на изобретение века, а человек с системным подходом. Пусть и очень молодой. Но испугать молодостью их было трудно. Эти люди и сами были до сих пор молоды. Даже фронтовик Береговой. По одной простой причине: они не разучились мечтать.
– Так что насчёт моего полёта на Луну, Георгий Тимофеевич? – спросил я, когда наша встреча подошла к концу. – Возьмёте, если всё получится? По-моему, это будет справедливо.
– Как у тебя со здоровьем?
– Лучше всех. И это не преувеличение. Могу прямо сейчас подтянуться на одной руке пять-семь раз.
– Ты спортсмен, что ли? – спросил Береговой.
– Не без, – ответил я. – Спорт люблю.
– Знаешь, как говорил наш начальник лётного училища? – спросил Быковский. – Если лётчик ходит, он уже спортсмен.
– Не понял, – сказал я.
– Травмы, – пояснил Береговой. – Спорт – это прекрасно, но он связан с травмами. Если лётчик получил травму на футбольном поле или, там, гимнастическом снаряде, его не допустят к полётам, пока травма не заживёт.
– Теперь понял, – сказал я. – Но я не лётчик. А космонавты не каждый день в космос летают, чтобы мелких травм опасаться. К тому же лично мне мелкие и даже крупные травмы вообще не страшны.
– Это ещё почему? – поинтересовался Береговой.
– После клинической смерти организм приобрёл способность к сверхрегенерации. На ходу всё заживает, куда там собаке. Как-нибудь продемонстрирую.
– Час от часу всё интереснее и интереснее, – сказал Быковский.