– Запомни это чувство, – наставник опускает руку ему на плечо, – пока оно с тобой – ты непобедим.
Эклери открыл глаза. Серый потолок над головой украшало желтоватое пятно. Где-то за окнами колокольня Девы Бурь отбивала восемь часов. Значит, нужно было вставать – магистр назначил встречу на девять часов.
Эклери вздохнул. Ему не хотелось видеться с этим человеком – он не любил тех, кто представляет власть. Впрочем, не любил он и тех, кто выступает против неё. Иногда Эклери сам себе задавал вопрос: а ты любишь вообще кого-нибудь? Но ответить на него не мог.
Он поднялся с кровати и босыми ступнями прошлёпал по холодному полу к окну. Человечки, маленькие и неживые, спешили по узкой улочке в обе стороны – лавочники шли на работу, ночные бабочки торопились домой.
Двух и трёхэтажные домишки плотными рядами тянулись по обе стороны от проезжей части – такой, казалось, узкой, что два кэба, столкнувшись нос к носу, не смогут разъехаться между собой. Тусклые коричнево-серые фасады пестрели окнами, занавешенными выцветшими шторами. С подоконников кое-где свисали пожухлые цветы – они выглядели бурыми, несмотря на то, что дождь, накрапывавший с низкого серого неба, должен быть смыть с них обычную городскую пыль. Вода, стекая с крыш, делала крохотные палисадники похожими скорее на болотца, и словно камыши выглядывали из них прошлогодние стебли астр. Лужи соединялись в грустный ручей, текший по наклону улицы, и пройти, не замочив ноги, было практически невозможно.
Эклери обхватил голову и стиснул виски, как будто бы это усилие могло заставить мир кругом обрести смысл и цвет – но нет. Человечки оставались такими же далёкими в своих потускневших, выгоревших на солнце и застиранных до дыр одеждах.
Иногда, когда Эклери только лишь просыпался, его посещала пугающая мысль, что он застрял в какой-то временной петле. Что время движется по кругу, и каждый новый день – лишь повторение дня вчерашнего, а все остальные попросту скрывают это от него.
– Мда… – пробормотал он. И со вздохом потянулся к серому балахону, который служил ему ежедневной одеждой. Эклери давно уже не носил чёрных цветов, которые предписывал магам закон. Он мог бы и вовсе не носить мантии, всё равно никто не заметил бы его среди других таких же серых теней. Но Эклери плохо представлял, кем он станет тогда – без этой последней памяти, напоминавшей ему о волшебстве.