Надо мной стоит раздражённый Валера, он явно сердится, хотя я не могу понять почему, а ещё – чего-то боится. Я не понимаю, что происходит, даже и не вспомнив, что неодета – настолько неожиданным для меня оказывается пробуждение.
– С хрена ты спишь?! – рычит Валера. – Тебе же сказали убрать! Встала и убрала!
– Я устала! – срываюсь я, хватаясь за платье, чтобы прикрыться. – Дай отдохнуть, а потом…
– Я тебе дам «потом»! – орёт он и бьёт меня опять по лицу. – Встала, а то пожалеешь! Правильно Вера сказала – ленивая… – дальше он говорит матом, оскорбляя меня, а я отчего-то срываюсь ещё сильнее и делаю самую большую свою ошибку – замахиваюсь на него.
В следующее мгновение происходит что-то страшное – я внезапно оказываюсь на животе, даже дёрнуться не могу, хотя пытаюсь, но он прижимает меня коленом, а это больно, а потом я чувствую, как грубая рука сдергивает с меня трусы, а потом что-то свистит и становится больно… сзади. Он что? Он меня бьёт? Вот так?! Но свист и сильная, пронзительная боль моментально вышибают все мысли из головы. Валера прижимает меня к кровати так, что трудно дышать, а я ору, изо всех сил кричу, зову на помощь, но тщетно. Я почти теряю сознание от боли, а она становится всё сильнее, меня будто перепиливают пополам! Кажется, он меня ножом пластает – так мне больно. Я срываю горло в крике, хрип, и не знаю уже, как спастись от этой дикой, разрывающей меня боли.
Свист прекращается, но когда я пытаюсь сообразить, как-то собрать себя, своё понимание, происходит нечто более страшное: Валера рывком переворачивает меня, резко бьёт в живот, отчего я задыхаюсь, судорожно пытаясь вздохнуть, а потом он камнем, просто куском скалы падает на меня, делая то, чего я так боялась.
Почти ползком я домываю комнату, а надо мной стоит этот гад с теми самыми, найденными мной проводами в руке. Вот он чем меня избил, кажется, до крови даже. Я вся дрожу и плачу постоянно, а он комментирует матом… Стоит только замешкаться на мгновение и то спину, то ногу обжигает сильной болью. Я чувствую, что ещё немного и просто упаду, не в силах пошевелиться, и пусть убивает, фашист проклятый. Не знаю, откуда пришло именно это название… Мне больно, очень больно, а он мне даже одеться не дал…
Я дрожу от всего произошедшего, чувствуя, что Леры больше нет. Лера спряталась где-то внутри, потому что её убил этот гад, сначала сделав то, что никто никогда не делал, а потом грубо, по-звериному взяв меня. Меня нет больше, осталась только дрожащая оболочка. И эта оболочка задыхается от боли, которой становится всё больше. Я не в состоянии ничего делать и в момент, когда ослабевают руки, просто падаю на пол, понимая, что сейчас будет. В ушах звенит всё сильнее, голова кружится уже очень сильно, волной накатывает тьма, которой я не сопротивляюсь. Сейчас этот фашист меня будет бить, я знаю, но меня обнимает блаженная тьма, и я исчезаю. Может быть, я, наконец, умерла?