А когда похоронили Лёлю, так же долго на коленях перед свежевырытой могилкой стоял, в горсть земли взял и целовал эту землю, и плакал беззвучное так, что только крупное его тело мелко-мелко содрогалось.
А после к своему командованию пошёл и на задание попросился, от которого его из-за смерти Лёли отстранили.
– Да не сможешь ты! Задание очень серьёзное, а ты вон в каком состоянии! – сказали ему в комендатуре.
– Смогу, – упрямо и чётко произнёс Полетаев, – Теперь я всё смогу, даже невозможное. Мне терять нечего.
Через пару дней Полетаева отправили на юго-запад, где шла борьба за оккупированные территории с ответственным заданием.
Кто написал эту ругательную надпись на двери её дома, Полина знала. Не злые соседи, не завистливые подружки – нет. Сделал это Ганька Повалюк. В отместку сделал это после той неудачной попытки склонить её к сожительству. Полицай Ганька давно ей проходу не давал, то в коровнике подкараулит, то на улице. А пару дней назад возвращалась Полина уже по темноте, как раз перед самым комендантским часом успеть торопилась, как напали на неё двое, к деревянной стене сарая прижали, руки скрутили, а за ними и Ганька появился. Стоит, в зубах немецкая сигарета, и смотрит на испуганную, прижатую к стене девушку. Недолго смотрел, выплюнул сигарету и к девушке полез. Пока двое её держали, Ганька подол задрал, но больше не успел. Полина изо всех сил закричала, и на её крик раздался торопливый шум шагов. Ганька отпустить её не успел, как перед ними возник немецкий солдат в форме офицера.
– Отпустите фройляйн! – на чётком русском потребовал он. И было в том, как он это произнёс, столько уверенности и силы, что ему даже повышать голоса не пришлось. Подельники Ганьки отпустили Полину, а сам Ганька отступил.
– С вами всё в порядке? – обратился офицер к девушке, на что Полина смогла только растерянно кивнуть, наспех поправляя на себе одежду. Офицер продолжил, смотря ей прямо в лицо, но самого лица девушка не смогла разглядеть из-за темноты, – Я провожу вас.
– Не надо! – поспешила сердито отказаться Полина, наблюдая, как Ганька с дружками почтительно отходят на безопасное расстояние.
– Я провожу вас, фройляйн, – последовал твёрдый ответ. Делать нечего, пришлось подчиниться и пойти рядом с офицером. Он достал фонарик, и яркий свет упал на просёлочную дорогу. Шли молча, Полина растирала слёзы на щеках. Ни он, ни она не пытались заговорить друг с другом. «Хоть бы фонарь потушил», – с горечью думала девушка, боясь, что её могут увидеть идущей по улице с мужчиной в немецкой форме. А когда добрались до её дома, офицер всё так же невозмутимо пожелал ей спокойной ночи и развернулся резко, быстро удаляясь.