Вспоминая детство, я понимаю, как атмосфера восьмидесятых в целом формировала меня. В те времена была очень популярна научная фантастика. Я с подружками зачитывалась Булычевым и Велтистовым, мы пели песни из «Гостьи из будущего» и «Электроника», мечтали заполучить миелофон для чтения мыслей и завести электронного фокстерьера, как у Сыроежкина. Мы мечтали! Мы представляли будущее, и «прекрасное далеко» манило нас! Потом я повзрослела и перешла на фэнтези про героев, магов и ведьмаков, на киносагу «Звездных войн». Долго я сохраняла тягу к сказкам и фантастике, но потом работа и семья занимали мое основное внимание, стало не до них.
Не дожидаясь окончания вуза, в двадцать лет я уже устроилась работать учителем в школу на полставки, а потом провела в одной школе десять лет жизни, обучая детей целому набору предметов и спецкурсов.
Шли 90-е. В моих воспоминаниях это был период большого творчества в образовании – мы писали программы и создавали методические пособия, выступали на конференциях о своих наработках, снимали передачи на местном ТВ. И никакой бюрократии, отчетов, писанины в то время не было – учителя учили и воспитывали, дети росли. Правда, в 90-е платили нам зарплату редко, иногда раз в 4-5 месяцев, но я еще посиживала на шее родителей, поэтому запомнила те времена как активные и счастливые.
Мне, как молодой активной творческой девушке, поручали вести все предметы, которые вводили тогда в школы в качестве эксперимента. Таким образом мне довелось преподавать уроки этикета, этики, конфликтологии, основ медицины, экологии и чего то еще, чего даже не помню. Ну и, конечно, я вела основной предмет – биологию. Сначала я была счастлива и отдавалась после уроков самодеятельности и любительским театральным постановкам.
Однако, проработав десять лет, я испытала то, что психологи называют профессиональным выгоранием. Работать становилось все тяжелее и уже неинтересно. Энтузиазм прошел, развития для меня в школе не было, так как моя молодая амбициозность не нравилась директору, желающему видеть в учителях прежде всего старание и подчинение, нам было непросто сработаться, многие перспективные молодые учителя стали уходить. Но я не понимала – куда мне идти? Что я еще умею? Каждый день напоминал предыдущий, все уроки я знала наизусть. Любовь к ученикам и готовность работать даже в выходные бесплатно сменялись раздражением. Стали проявляться психосоматические симптомы, я смогла насчитать у себя шесть заболеваний, кричавших о моем сопротивлении ходить в школу – от хронического насморка на нафтизине до остеохондроза. Введение новых административных правил с большим количеством отчетов, бумаг, электронных таблиц, ЕГЭ уничтожило мои остатки желания ходить на работу. Это было печально. Времена неумолимо менялись. Но долго я не могла выйти из позиции жертвы: я жалела себя, но боялась уйти из организации, трусила.