С другой стороны, откуда бы ему узнать об этом? За тот неполный месяц, который я живу в новом теле, ничего подозрительного я не делала. Мне повезло: Лилианна до смерти вела довольно замкнутый образ жизни, почти открыто выступала против устаревших правил поведения для женщин-аристократок и редко посещала светские мероприятия. Когда она – то есть, я – заявила, что хочу учиться фехтованию, родители без лишних вопросов выписали из столицы мастера. Они любили дочь, смирились с ее характером и относились к ее самостоятельности даже благосклонно: мать и сама слыла довольно своенравной особой, отцу же нравилось благоразумие единственной наследницы его немалого состояния.
И все бы шло хорошо, если бы Анмар вдруг не объявил, что намерен жениться на Лилианне. Ее родители, конечно, обрадовались, а вот сама она, недолго думая, приняла яд.
Возможно, король хочет поговорить с невестой о ее попытке отравления? Если так, то ситуация не лучше: я до сих пор понятия не имею, почему благоразумная и хладнокровная Лилианна решилась на такое. В том, что она лично выпила яд, осознавая, что делает, нет никаких сомнений: на ее постели нашли флакон, в счетах – оплату услуг лекаря, который и выдал ей опасный настой. Но никаких писем или личных дневников, которые указывали бы на причины такого решения, не было даже в тайниках, которые я во множестве находила в ее комнате. В них вообще ничего не было: такое чувство, будто перед смертью прежняя владелица тела сожгла все, что могло пролить свет на ее явно интересное и наверняка не совсем законное прошлое.
Слуги в доме провожали меня сочувствующими взглядами. Все суетились, смахивая пыль с подоконников, поправляя шторы и ковровые дорожки, и по концентрации горничных я смогла бы точно определить, куда идти, чтобы встретиться с женихом.
По пути мисс Дэтри поправила прическу – причудливый пучок, в который обычно собирала свои волнистые каштановые волосы – приняла наиболее достойный для гувернантки вид и кивнула лакеям, которые уже стояли у дверей парадной гостиной, готовые выполнить свои обязанности впервые, наверное, за несколько месяцев.
Я покосилась на наставницу с легкой завистью: уверенности мне не занимать, но вот такого изящества, каким блистала она, мне, кажется, никогда не достичь.
Когда я вошла в ярко освещенную солнечным светом гостиную, двери за спиной захлопнулись. Теперь в просторной комнате, в которой пол и потолок, отполированные и начищенные до блеска, сверкали под полуденными лучами, мы остались вдвоем: я и Анмар.