Пришествие «непрофильного» инвалида в ансамбль Макарова не беспокоило. Он резонно полагал, что никто в этих инвалидских тонкостях разбираться не будет, да, собственно, никаких строгих обязательств по формированию ВИА исключительно из незрячих он никому не давал. Я так полагаю, что наша городская администрация просто не додумалась бы выяснить, кого он там набрал в ансамбль, потому что дело это было сугубо общественно-добровольное, денег за него никто не платил, а два слепых в составе – это уже шикарный результат.
Проблема возникла с гитаристом. Гитара – самый главный инструмент в группе, тут человек требовался мастеровитый. На обязательной инвалидности мы уже не заморачивались, нам бы и любой здоровый подошёл. Но те прилично владеющие инструментом гитаристы, с которыми я выступал в ресторанах, от участия в инвалидском ансамбле наотрез отказались.
– Бесплатно? – переспрашивали они. – В Доме ветеранов и в школах? Ты чё, серьёзно? Окстись, Юрка!
Не шло дело с поисками и у Саши. Мы какое-то время репетировали без гитары и даже вполне сыгрались, но что за звук без гитариста? Если только «Крафтверк» какой-нибудь или «Тенджерин Дрим». Но не наш это профиль.
Мне кто-то шепнул наконец, типа с юморком:
– Ты Афиногеныча подключи. Сильнее гитариста в городе нет. Если он жив, конечно.
Потом кто-то другой рассказал подробнее: да, есть такой гитарюга, Степан Афиногенович, живой динозавр времён расцвета психоделики и хард-рока. Играл в самой первой созданной в городе рок-группе, название которой история не сохранила. Потом подался в Москву и как-то сумел пробиться в знаменитые ВИА того периода – мне со всей определённостью называли ансамбль «Пламя» и ещё пару-тройку групп, правда уже не столь определённо. Потом лабал по ресторанам, сильно пил, лечился от алкоголизма, снова пил, а потом и вовсе исчез из городской музыкальной орбиты. Но вроде бы жив, потому что кое-кто его изредка видит. Сейчас ему хорошо за шестьдесят и не разучился ли он играть – большой вопрос.
Саша после моего пересказа на всякий случай решил проверить этот вариант, потому что приближалась Декада инвалидов, на которой нам обязательно предстояло хотя бы раз выступить, а гитарист у нас по-прежнему отсутствовал. На поиски много времени не ушло, они подтвердили: Степан Афиногенович Заболотных, 1949 года рождения, проживал по такому-то адресу, а домашний телефон имел такой-то. Телефон Афиногеныча безмолвствовал, Макаров поехал к нему лично и в тот же вечер притащил в каморку бородатого и шамкающего, со вкусным винным перегаром и несколько раздражающим, но вполне терпимым запахом несвежести старичка, который долго тряс наши с барабанщиком Лёшей ладони, лез обниматься (отчего я и прознал про его бороду) и вообще выражал самую полную и безоговорочную жизнерадостность, на какую способно человеческое существо с возрастом почти в семь десятков лет.