Где-то вдали я услышала шум воды. Скорее всего, где-то текла речка или пруд. Быть может, это было водохранилище. Запомнила, на каком километре и на каком по счету повороте услышала эти звуки. После них мы ехали ещё примерно двадцать километров по лесу, на этот раз по хорошо асфальтированной дороге. Когда мы выехали к частному сектору с коттеджами, я догадалась, что меня везут прямо в логово к Миллеру.
Но… почему?
Меня вводило в ступор его маниакальное желание своего личного участия в моем дознавании. Почему он пачкает свои руки? Это же совсем не логично.
Конечно, он хотел вытрясти из меня информацию, а потом… не хотела знать, что будет потом.
Вдруг холодная дрожь прошлась по спине: что, если Миллер хочет собственноручно выбить из меня все, что я знаю? Ведь он умеет, как…
Нет, нет, нет!! В панике метнулась в сторону только от одной этой мысли, как меня грубо вернули на место:
– Не брыкайся, красавица. Ты же не хочешь, чтобы мы тебя помяли?
– Нет… – испуганно прошептала я и разозлилась на собственный голос.
Он звучал так, будто во мне не осталось ни капли мужества. Он звучал так, будто я сдалась, будто жалею о том, что делала все эти годы. Не бывать этому, никогда. Миллер не дождется, что я буду ползать перед ним на коленях. Пусть он учует мое смятение, как цепной пёс, которого все жизнь натаскивали ощущать страх в других людях. Пусть.
Бояться не стыдно. Стыдно просить пощады.
Еще не поздно исправиться. Вот поворот, третий по счету… до этого был примерно пять километров назад… К тому времени, как меня кинут под ноги Миллеру, я должна собраться с духом, и не дать ему ни единой возможности посмеяться над собой.
Помни – пощады не будет, сколько бы ты не просила. Так зачем же унижаться?
Тик-так… мы прибыли примерно ещё через десяток километров на место. Под колесами машины зашуршал гравий, я услышала лай собак за забором.
– На месте, пташка, – сказал мой конвоир. – Пора выпорхнуть из клетки.
– Ага, в другую, – сказал его друг и они засмеялись.
Меня выволокли из машины под руки и так вели, будто я могла попытаться бежать.
Это был огромный трехэтажный особняк с высоким стальным забором, ухоженной лужайкой с садовыми фигурами и зубастыми ротвейлерами, которых натаскали на атаку. Всегда боялась собак… особенно таких. Но сейчас опасаться нужно было не их, а того, кто стоял на пороге этого холеного особняка, спрятав руки в карманы не менее дорогих холеных брюк.