– Это мне не подойдёт. Не хочу столкнуться с кем-нибудь из якобы муженьков, – скривившись, взмахнула я рукой в сторону двери.
– Тогда могу предложить вам это, – произнесла Касси.
В этот момент на стене одна из панелей открылась, а из ниши выдвинулась вперёд какая-то серебристая подушка с округлыми углублениями, а потом отрегулировалась по высоте.
– И что это? Как данной штуковиной пользоваться? – уточнила я, продавив пальцами прохладный гибкий материал, а стоило убрать руку, и ткань сразу принял прежнюю форму.
– Это боксёрская груша. Рекомендована для снятия агрессии и выплеска негативных эмоций, – поведала мне Касси, а заодно прокрутила небольшой голографический ролик, на котором раздетый по пояс мужчина боксирует с такой же подушкой.
– Хорошо. Спасибо, – ответила я.
– Всегда рада помочь. Могу ещё чем-то быть вам полезна? – поинтересовалась Касси.
– Да, я хочу, чтобы ты прекратила постоянно следить за моей каютой. Если мне понадобится помощь, то я сама тебя позову, а пока мне неприятно находиться под постоянным наблюдением, – попросила я.
– Требование о конфиденциальности и соблюдении границ личного пространства вполне правомерно. Я отключаю надзор за вашей каютой. В случае необходимости просто громко произнесите моё локальное имя. Это будет считаться командой для временного контакта, – порадовал меня ответом бортовой ИИ.
– Спасибо, Касси, – поблагодарила я виртуальную помощницу, но она уже не ответила.
Голограмма с изображением мужчины тоже исчезла, а я осталась стоять напротив боксёрской груши-подушки. Какое-то время я не решалась ударить. Просто никогда раньше этого не делала и не особенно представляла, как правильно бить.
«А кто будет оценивать, что я делаю правильно, а что нет?» – подумала я, как бы убирая этой мыслью моральные ограничения.
Первый удар был каким-то неловким, скованным, слабым. Полагаю, что со стороны данное жалкое зрелище было мало похоже на те чёткие движения, которые демонстрировались мне в ролике, но мне уже было неважно. С каждым новым ударом мне становилось легче.
С непривычки плечи быстро устали, руки болели от соприкосновения с грушей, но напряжение постепенно меня отпускало. Как будто внутри меня медленно распрямлялась сжатая до предела пружина. Злость выходила из меня с каждым погружением кулака в упругую преграду.