Однако же в ту секунду я готов его расцеловать: я мыслю, осознаю себя, вижу окружающее. Значит, всё получилось! Невероятный риск оказался оправдан! Чувствую, как на лице появляется глупая, счастливая улыбка, и не могу этому противиться. Слишком многое было поставлено на кон, и ставка сработала!
Офицер озадаченно приподнимает правую бровь. Он мне знаком. Не сразу, но память сработала: зам начальника факультета по воспитательной работе майор Ступиков. После второго курса переведётся в ВОКУ. А в начале двухтысячных, по слухам, умрёт от цирроза.
Я скосил взгляд вниз. К груди прижат автомат, который ощущается непривычно тяжёлым. В левой руке – красная папка, куда вложен листок с текстом, напечатанным крупным шрифтом.
«…соблюдать Конституцию и законы Российской Федерации, выполнять требования воинских уставов, приказы командиров и начальников, возложенные на меня законным образом обязанности. Клянусь, находясь на военной службе, быть честным, добросовестным, достойно переносить связанные с ней…»
Присяга! Так вот, что вокруг происходит! Лето девяносто шестого года… первый курс. Твою ж то мать! Хоть бы на месяц раньше – когда можно было бы завалить абитуру! Да хоть бы и на неделю! Растудыть его этот переломный момент, а?! Ну что за невезение? Служба означает резкое ограничение личной свободы. А она ой как мне понадобилась бы!
Теперь же – шаг влево, шаг вправо… с учёбы соскочить нельзя: загребут на срочку. Это вообще кранты! У курсанта хоть какое-то пространство для манёвра есть.
Видимо, мои переживания отразились на лице. Майор уже начал скалить зубы. Вот-вот зарычит.
Не испытывая его терпение более, я начал с выражением читать:
«Я, Иванов Александр, поступаю на военную службу и присягаю на верность Российской Федерации и ее народу…»
Майор медленно остывал. Когда я закончил, он пришёл в более-менее нормальное состояние.
Приняв присягу, я передал автомат следующему за мной курсанту и вернулся в конец строя. Так уж было заведено: автоматов на всех не выдавали. Только на прочтение текста присяги, и хватит с нас.
Пользуясь паузой, я осторожно огляделся.
Мой курс. С некоторыми парнями мы продолжали общаться даже после увольнения из вооружённых сил. Встречались иногда. Кого-то унесло на обочину жизни, и контакты потерялись. Но какие же все молоденькие! Почти дети! Когда я был здесь, на этом самом месте, однокурсники воспринимались совсем по-другому.