И началось это с принятия закона – «одна семья – один маг». То есть бесплатно поступает в академию один ребенок из семьи, в большинстве случаев старший. Исключения бывают, если он не обладает даром. Соответственно, чтоб сохранить эмеру остальным детям, придется платить. Кому нечем – не обессудьте. Закон есть закон. Причем это касалось только девушек. Безденежным юношам можно трансформировать эмеру в слабую боевую магию – обезболивание, регенерация и нанесение особых атакующих ударов.
Как всегда, если вопрос решается деньгами, открывается широкое поле для манипуляций. И жертвой таких манипуляций стала моя любимая подруга.
Вилари, как старший ребенок в семье альгов, имела право на поступление в академию. А уже за сводную сестру, рожденную от новой супруги отца пришлось бы платить. Но коварная мачеха подделала документы падчерицы, сделав ее на полгода старше, т.е совершеннолетней. Таким образом, Вилари обвинили в том, что она не подала заявку на поступление в академию и соответственно, незаконно хранит эмеру.
Приехали стражники и увезли мою подругу в совет.
Вилари говорила с трудом. С паузами. Видно было, что она открыла рот впервые после экзекуции. И сейчас ей приходилось буквально проталкивать слова сквозь зубы, которые она все еще не могла толком разжать.
Пытаясь выйти из ступора, она обхватила себя за плечи и принялась раскачиваться вперед-назад.
– Вил, ты чего? – испуганно пробормотала я, наблюдая у подруги признаки бесноватости. – Цветочек, не надо! Поговори со мной! На, попей еще.
Я прижала ее к себе и снова подала воду, осторожно поглаживая по голове, как маленькую. Вилари еще отпила и притихла. А потом на ее глазах, которые казались мертвенно-пустыми, подернутыми пеленой горя, наконец, выступили слезы. Это значило, что боль, замурованная внутри, начинает выходить.
– Вот, смотри! – он потянула вниз ворот свободной рубахи, и я с ужасом увидела свежий шрам ровно посередине грудины. Он был выпуклым, напоминающим волдырь от ожога, только не прозрачный, а плотный и перламутрово – розовый. Словно живой.
– Меня завели в зал для церемоний. Натолкнувшись взглядом на сидящих полукругом мужчин, я едва не лишилась чувств. В их глазах отражался пляшущий огонь свечей, переплетенный с дьявольским блеском жажды зрелища. И явно не все они были священнослужителями. Думаю, эти любители развлечений просто заплатили деньги, чтоб насладиться болью и страхом жертвы.