Его язык был глубоко в моем рту, и каждый неистовый удар по моему рту был лучше предыдущего, побуждая меня к игре. Я больше сосредоточилась на своих руках и успела расстегнуть несколько пуговиц на его рубашке, прежде чем остановилась.
"Это нормально?" спросил я.
Он продолжил целовать меня и дал мне ответ, помогая расстегнуть остальное. Я расстегнула рубашку и пиджак и переместилась так, чтобы оказаться на краю стола, прислонившись к нему. Моя грудь прижалась к твердым углам его рельефной груди, и мы оба затаили дыхание. Кожа на теплой, мягкой коже.
"Это чертовски приятно", – сказал он.
Он не обязан был говорить мне, не только потому, что я согласилась. Доказательство того, что ему это нравится, жестко лежало на моем внутреннем бедре. Мои ноги обхватили его бедра, притягивая ближе. Я потянулась к пряжке его ремня, и, когда я потянула за нее, он выпрямился. Рука сомкнулась на моем плече и толкнула меня, отбрасывая назад, пока я не оказалась на подушке и не уставилась на люстру.
"Помедленнее, Пейдж". Его предупреждение было вроде бы игривым, а вроде бы и нет. Из-за грубого голоса все звучало как приказ, и это тоже
сводила меня с ума от вожделения. "Ты совсем не разговариваешь". "Ты усложняешь задачу, когда продолжаешь нарушать мои правила".
Когда я упала на спину, рука на моем плече переместилась и стала ласкать мое тело, поглаживая грудь. Потом она прошлась по моей талии, спустилась по бедру… и еще ниже…
"Дразни", – пролепетала я. Он провел пальцами по ложбинке на внутренней стороне моего бедра. В одном чертовом дюйме от того места, где я хотела.
"Это всего лишь дразнилка, если я в конце концов не сделаю этого". Он проследил углубление на другой стороне. "Я могу сказать то же самое о тебе. Разве это не отвлекает тебя настолько, чтобы говорить?"
Он был прав. Я искал, чем бы завязать неловкий разговор. "Чем вы занимаетесь в Японии?"
"Я отправляю американские товары на контейнеровозах, чтобы они могли пройти таможню и не облагаться налогом, когда прибудут в Калифорнию".
Ух ты, захватывающе. "Вам нравится ваша работа?"
Его взгляд скользил по моей обнаженной коже. Распахнутые края жакета свисали на мою грудь, прикрывая ее, но все остальное было выставлено на всеобщее обозрение. Я имею в виду, на всеобщее обозрение, потому что я религиозно относилась к бразильцам.