– Эх, эх… Я проверяю, добрый странник, свои магические способности. Понимаешь? Но всё зря, всё зря!
– Отчего же?
– Глаза мои ослабли, я и тебя с трудом вижу. Но выясняется, что и мой волшебные умения так же ослабевают день от дня. Время неумолимо! Вот я уже не могу и простое колдовство сотворить! – тоскливо сообщил дед.
– Ты не можешь распутать свою бороду с помощью колдовства? – спросил Керн. – Но ведь это можно сделать и без него. С помощью рук.
– Ах ты ж! Да что бы ты понимал! – разозлился волшебник и даже покраснел. – В том-то и дело, что я пытаюсь заколдовать свою бороду, дабы она взяла и сама намоталась на эти дурацкие ветки!
С трудом сдержав смех, Керн искренне посочувствовал милому старичку, и незаметно для самого себя разговорился с ним. А тот, так и не распознав в своём собеседнике Великого Кернунноса, но найдя в нём благодарного слушателя, с удовольствием поделился приятными воспоминаниями о давно минувшей юности. Вы наверняка замечали, что всем пожилым людям особенно сладостно рассказывать истории именно о своей далёкой и прекрасной молодости? Какой бы тяжелой на самом деле она не была. Так вот, волшебники в этом смысле ничуть не отличаются от простых смертных.
Одно из воспоминаний было как раз связано с той далекой историей о закованном в колдовскую дубовую бочку Аларикусе. Керн даже и не понял поначалу о ком идёт речь. А когда сообразил, то сразу насторожился.
– Ты так рассказываешь об этом бедолаге, как будто бы ему и впрямь нанесли смертельную обиду, – тщательно стараясь скрыть интерес, заметил Керн. – Знаешь, ведь я уже успел тут услышать о проделках Аларикуса. Но я не думаю, что он, спустя столько лет, захотел вдруг насолить лесному Богу.
– А вот и не угадал, – старичок сощурил левый глаз и хитро улыбнулся. – Ты и не догадываешься с кем сейчас ведёшь беседу. Я! Я в те далёкие годы был дружен с Аларикусом. Даже кое-чему учил его на правах старшего. Видишь как! И вот поверь мне, добрый странник, более завистливого волшебника я не знал ни тогда, ни теперь. Себя Аларикус считал самым несчастным, клял и корил в своих бедах лишь горькую судьбу. Да, помню наши с ним долгие ночные разговоры, как будто они были вчера. Аларикус отчаянно мечтал изменить свою унылую и никчемную – так он сам говорил – жизнь. Строил грандиозные планы, поистине грандиозные! Но был не в силах изменить даже малого. Луна мне свидетель, я жалел его, помогал в разных неурядицах, старался как мог… Теперь уж он со мной не знается… Да и зачем я ему? Говорят, он нынче невероятно силён и опытен. У него, надо полагать, цели теперь совсем иного уровня – повелевать всем живым, никак не меньше.