– Спасибо тебе. Ты сам родом откуда?
– Из Тропор, – парень на всякий случай прикусил язык, ни к чему знать ведьме о нём все, – Это по ту сторону холмов.
– Смешное название. Не здешнее.
– Угу.
– Я буду ждать тебя.
Страж вернулся в замок без всяких сложностей, соврал, что заметил козу у крестьян и выдоил чуть молока. Служанки охотно ему поверили, хоть бы только ребенок поел и уснул. Герберту было жаль малыша в отличие от его отца. Барон в эту ночь собрался отправиться на охоту, чтобы встретить рассвет на границе надела. Герберт видел, как тот разбирал луки и стрелы. Чудной он, вроде только вернулся из похода и вновь отправляется в путь. Да и предлог уж больно странный – пополнить запасы, а в замке полны кладовые.
Барон ведет себя так, будто и не случилось ничего непоправимого в его жизни.
Герберт пожал плечами, а у него самого ведовские глаза баронессы так и не шли из головы. И ее тонкие белые руки, которыми девушка подавала флягу через решетку. Надо же, какие бывают, оказывается, нежные руки у девушек. Кожа белая-белая, а ноготки перламутровые, словно ненастоящие. Парень смахнул наваждение. Зря он в это вовсе ввязался, как бы себя не обречь на погибель. Окажется, чего доброго, на соседнем костре. Сейчас это просто. Но нарушить обещание он тоже не мог. Заглянет утром в темницу, а там, может, кормилицу ребенку найдут.
Люция сидела взаперти и думала. Голос священника за стеной давно оборвался, старик, должно быть, уснул. Жаль, нельзя к нему обратиться с просьбой. Может, Герберт поможет, принесет ей все нужное из покоев? Да и нужно-то не так много. Всего-то три склянки и шкатулку с письмом.
Внезапно раздались шаги за стеной, мужчина шел по часовне. Уж не Розен ли это?
Лошадь остановилась на краю обрыва, переступила ногами. Барон Розен задумчиво посмотрел вниз. В собственном замке он больше не мог находиться, истовый плач младенца, его наследника, первенца, сына – сотрясал душу, расшатывал замковые, изъеденные временем стены. Раскрасневшийся, страшненький, в колыбели… На руках жены его сын выглядел совершенно иначе. Сколько раз он прижимал эту кроху к себе, ласково трепал пухлые щечки, давал палец ребенку и с невероятной гордостью наблюдал за тем, как тот крепко сжимал крохотный кулачок вокруг его мизинца. Будущий воин, следующий барон после него! Вся гордость Розена воплотилась в его сыне тогда, а теперь Зенон ничем не отличался от прочих заплаканных младенцев. Гора пеленок да красное личико. И страшно брать его в руки, и нутро зовёт утешить ребенка, дать сыну то, что он так хочет заполучить… Нельзя! Нет! Никогда этого не случится.