Я обрадовался и загрустил одновременно: значит, она ещё ребёнок. Если я её трону, если я нарушу этот обычай, меня ждёт смерть. Можно делать всё, кроме одного, самого главного, от чего могут быть и дети… Но я знаю, что это значит, и делать можно всё, только не грубо и без насилия. Я ощутил, как она дрожит, как ей холодно. Сняв с себя тёплую бурку, медленно накрыл её. Моё тело всё горело. Жар пылал во мне, будто в жерле вулкана, из которого так и льётся пылающая лава.
Моё оцепенение прервала её рука. Она появилась из-под бурки и медленно дотронулась до моей ладони, притянула её к себе, положила себе на грудь. Я сквозь бурку чувствовал, что моя рука была намного горячее тела. Не могу передать, что случилось со мной, я боялся даже пошевелиться, чтобы не испугать её. Нежно трогая её, был настолько счастлив, что если бы больше ничего не было, я бы этот момент вспоминал всю жизнь!
По мне потоками побежали тёплые волны эротического мёда, я был взволнован от предвкушения: что-то сегодня будет… Стоя перед ней на одном колене, я не мог налюбоваться её лицом, его выразительными чертами.
Мои губы всё ближе и ближе приближались к её полуоткрытому рту. Её губы – это сама нежность и страсть, покорность и страсть, красота и страсть… Вот они рядом, так близко, алые, розовые, влажные… Я уже слышал и чувствовал её дыхание.
И вот мои губы коснулись её нежных губ, еле-еле, слегка. Я отодвинул голову и посмотрел на неё: её шея вытянулась, её губы сомкнулись, ища мои. Я ещё раз дотронулся до её губ, сладкое касание, ещё, и ещё… Вдруг она обняла меня за шею, прижала к себе, и наши губы слились в один живой, страстный поцелуй.
Я от волнения чуть не потерял сознание, ощутил, как бьётся моё сердце. Мой язык был нежен и жаден, нахален и обнажён, сладострастен и мягок. В поцелуе есть точка сознания, точка сосредоточения, которая всё сильней и активней переходит то на язык, то на губы. Поцелуй то затихал, то опять вспыхивал, как огонь. Я чувствовал себя в бурном океане страсти. Поцелуй страстный и невинный, сладкий и солёный, затягивал меня всё сильнее, обнажая наши обоюдные желания, любвеобильные, нежные и ненасытные…
Первые, слабые звуки любви вырвались из её уст. Я понял, что ей тоже хорошо, что блаженство, охватившее её, было не меньшее, а может, ещё большее, чем у меня. Вдруг второй рукой она откинула овчину в сторону: ярко сверкнула юная грудь, перед моими глазами лежала прекрасная, юная девушка, наполовину обнажённая, с закрытыми глазами. Она глубоко дышала. На её ножках были шёлковые штанишки, подвязанные сбоку тонкими шнурочками, и сквозь эти штанишки угадывалось крутое бедро и стройные ножки, переплетённые, как бы прикрываясь от моего жаждущего взгляда.