Эти слова постоянно всплывали в памяти девушки, пока она боролась за жизнь парня. Так тяжело Прасковье еще никогда не было, он так жадно вбирал ее свет, ее жизненную силу, что она не успевала восстанавливаться. Чем лучше становилось Кириллу, тем хуже Прасковья себя чувствовала, что ее настораживало и пугало. Но она гнала от себя эти мысли, объясняя свое плохое самочувствие бессонными ночами и усталостью. Наконец, благодаря стараниям Прасковьи, Кириллу стало лучше, он быстро пошел на поправку.
Придя в себя после длительного беспамятства, молодой человек увидел ослепительный свет и решил, что уже на небесах, но теплота и нежность девичьих рук и ласковые слова вернули его на землю. А в сердце навсегда отпечатался этот образ – удивительные, сияющие, как расплавленное золото, глаза, огненно-рыжие, каскадом ниспадающие по плечам волосы, словно насквозь пронизанные солнечными лучиками, казалось – дотронешься и обожжешься. Он знал ее имя, но чаще называл ее: "Солнышко, мое рыжее солнышко".
И она не могла насмотреться на его непокорные кудри, на его синие глаза, меняющие цвет в зависимости от настроения. Когда он любил её, они становились фиалковыми, и этот насмешливый сиреневый взгляд сводил её с ума. Но когда сердился, в его глазах появлялся стальной оттенок, за которым таилась угроза и еще что-то темное, вселяющее страх, грозящее вырваться наружу.
Она интуитивно чувствовала опасность. Понимала, что это счастье ненадолго, но ничего не могла с собой поделать. Ее словно магнит притягивал этот человек. Он был полной её противоположностью: смуглый, черные как смоль волосы, неприкрытая природная сексуальность сквозила в каждом его движении, предвещая искушение, первородный грех. Сколько в ней было ослепительного света, столько в нем непроглядной тьмы, но она упорно не хотела этого замечать.
Кирилл – образованный молодой человек, знающий несколько иностранных языков, с прекрасной перспективой карьерного роста. И к тому же кутила, любимец женщин, разбивший немало девичьих сердец, вдруг подставил под удар своё – простой деревенской девушке. С ней он впервые ощутил эту сладкую щемящую боль, оставляющую незаживающие рубцы в разбитых любящих сердцах.
Проведенные вместе месяцы вынужденного затворничества так сблизили молодых людей, что они, казалось, уже не мыслили жизни друг без друга. Прасковья давно уже поняла, что беременна, и всё никак не решалась рассказать об этом Кириллу. Ей казалось, что будет еще достаточно времени, хотелось дождаться какого-то особенного момента для объяснения. Она представляла, с какой радостью он воспримет эту новость, как будет любить их сына или дочку. Но идиллия внезапно кончилась, когда ночью, как всегда тайком, Кирилл уехал домой в город, нужно было срочно решать вопрос с дальнейшим обучением в университете.