Теперь расскажу о настоящих причинах моего страха.
Первая – вина: ты не справился с вверенной тебе ответственностью. Ты облажался. Единственное, что мне помогло это сказать: я виновата. Олеся родилась у меня, опухоль врожденная, я выбирала место лечения, я сделала неправильный выбор. И это не про самоедство, совсем наоборот, это про расслабление. Потому что вина – огромный костер, который ты пытаешься тушить хоть чем-то, лишь бы не сгореть в нем. А в итоге он все пожирает и горит еще ярче. Колоссальное количество сил и энергии тратится на обращение к разным эзотерикам от отчаяния, в попытках получить от чего-то высшего то самое заветное оправдание: ты здесь ни при чем. Правда в том, что, когда ты согласен быть «при чем», поиск оправданий прекращается, и ты успокаиваешься. Пока спокойствия нет, ты не можешь увидеть очевидное – любой человек смертен, все люди – чьи-то дети, не все доживают до старости, и мой ребенок оказался одним из таких и сейчас умирает. Самое главное – вина мешает любить дочь такую, какая она есть.
Я думала, что наизнанку вывернусь, создам другую реальность и все в ней дочери додам, что недодала. А сейчас нужно исправить свой косяк. Но все, что можно было сделать, – это признать: ты сделала неправильный выбор, ты проиграла. И – простить себя за это. Олесе нужна ты сейчас, с нее хватит – будь виноватой, но с ней. Слушай ее, ухаживай, но не глуши свою вину. Выбирай себя, свое спокойствие и расслабление. И останься хорошим родителем до конца.
Можно найти специалистов, которые расскажут про выбор ее и моей души. Что это судьба, что любой мой выбор привел бы к такому же финалу. Да, может быть… Люди, принявшие эту картину, почему-то все равно страдают. И я туда проваливалась, но боль и сопротивление оставались. Потому что всегда есть сомнения: а вдруг это просто фантазия, чтобы смягчить боль? Потому что ты не знаешь и не можешь знать ничего достоверно. Потому что не все с тобой согласны, и непременно кто-то тебя обсмеет. Потому что нет ни у кого этой самой книги с законами, которым нужно следовать. Я же выбрала максимально приземленную версию – признать свою неидеальность и способность совершать ошибки, пусть и цена им такая высокая.
Как только я приняла эту главную боль, которая крылась за страхом смерти дочери, на меня начали одна за другой наваливаться другие боли. И это был ужас.