– Разрешишь присесть возле тебя, солдатик?
– О! Конечно, садитесь, бабушка. – Тимофей торопливо подвинулся к краю скамьи.
– Спасибо, милый. Ноги совсем не ходят.
Он отломил половину ломтя хлеба, протянул его старушке:
– Вот, бабушка, угощайтесь.
– Что ты, милок, тебе вон на войну ехать. Сил набираться надо. А мне-то что! Я уж как-нибудь.
– Берите, бабуля, берите! Я человек казенный теперь. Меня накормят. А вы здесь останетесь. Небось, и не ели с утра? Ну вот видите. Берите, говорю. Я голодным не останусь.
– Ну что ж, спасибо, милок. – Старушка осторожно приняла краюху хлеба.
Тимофей достал из своего вещмешка кружку, налил молока, протянул ее бабушке.
– Жена есть? Дети?
– Да, в тридцать восьмом поженились с Лизонькой. Избу поставил. Да недолго пожить в ней пришлось. Отец в финскую погиб, матушка слегла после этого. Вот живем все вместе в отцовом доме. Любили мы с Лизаветой моей друг друга так, что все три года наглядеться не могли. В прошлом году Галенька родилась. Увижу ли их еще… – Тимофей с грустью опустил глаза. В горле появился комок. Аппетита не было, и он убрал остатки своего провианта в мешок.
– Вижу, хороший ты человек. Добрый. – Она протянула ему пустую кружку. – Подарю-ка я тебе кое-что.
Опираясь на клюку, она тяжело поднялась на ноги, обняла своими морщинистыми руками голову Тимофея и стала бормотать что-то ему в лоб. Он тщетно пытался разобрать, что старушка там бормочет, смог лишь различить только что-то похожее на птичье щебетание.
– А теперь дай руку.
Тут послышалось далекое пыхтение паровоза. К станции медленно подползал состав.
– К построению! – рык командира на миг заглушил шум перрона.
– Становись! – раздалась команда младших командиров.
Замолкла тальянка, тут и там стал раздаваться торопливый топот каблуков.
– Все, бабушка, мне пора. – Тимофей сорвался было с места.
– Стой! Дай правую руку.
– Команда же была!
– Руку!
Тимофей, тревожно оглядывая перрон, на котором началось построение, торопливо протянул руку старушке.
Та взяла его кисть шершавой рукой, накрыла ее другой ладонью, продолжая что-то шептать, потом велела наклониться к ней. Нежно обхватила его голову руками и поцеловала в лоб сухими губами.
Какой-то командир с тремя кубарями на петлицах, суетливо осматривая окрестность, видимо, в поиске зазевавшихся призывников, заметил Тимофея: