– Я думаю, мама голодная… – робко произносит она.
Конечно, мертвые не голодают, но Анечка еще не знает об этом. Ей просто самой очень хочется положить в рот что-нибудь, отличное от ремневой похлебки.
Старший брат вздыхает и скидывает с себя одеяло вместе с пледом, позволяя исхудавшему телу искупаться в сырости утра. Димка накидывает плотную клетчатую материю на сестру и сажает ее рядом, снова сдвинув брови:
– Почему в одной сорочке ходишь? Одевайся теплее, скоро к Люде пойдем.
На слова брата девочка лишь послушно кивает, должно быть, не имея сил даже на слова. Анечка покорно идет собираться в свою комнату, а Дима, проводив ее взглядом, отправляется в спальню родителей.
В квартире и так стояла стужа, но от комнаты родителей веет особым холодом. Дверца скрипнула, Дима не забыл прикрыть ее за собой, ведь если придет Анечка, будет плохо.
– Прости, мам, – обратился Дима скорее к самому себе, чем к матери, – я снова плакал.
Женщина покинула их еще неделю назад. В тот день Диме нельзя было плакать: дома находилась сестра. Он не мог ей сказать. Он не мог показать ей свое отчаяние так же, как и не смел позволить потухнуть в сестре и без того почти угасшему огоньку веры. С того дня он не прикасался к простыне, под которой похоронил тело. У них не было средств на гроб и похороны, хотя Дима был больше чем уверен, что мать отдала бы все, лишь бы отправить его в последний путь достойно. Но Дима не мог отдать за это драгоценные граммы хлеба. В глубине души он молил, чтобы на том свете мать его поняла и простила.
– Прости, мамочка, – голос в пустоте дрогнул, – но мне нужна твоя карточка. Я знаю, что обманывать – грех… – Чтобы не разрыдаться прямо сейчас, Дима подавил в себе желание говорить.
Он приблизился к прикроватному столику, на котором лежала хлебная карточка матери. Димка сам ее туда положил еще день назад и поклялся больше никогда не пользоваться ею. Рука и голова моментально тяжелеют, когда подросток все же касается заветной бумаги. Дима едва сохраняет равновесие.
Он неправильно поступает. Весь мир поступает неправильно! Человечество сходит с ума, и только по его вине Диме приходится играть сына живой женщины, а не покойницы. Мальчику хочется оправдаться, объясниться. Но перед кем? Анечкой? Богом? Ему просто хочется, чтобы кто-нибудь поверил в необходимость его «неправильных» решений, потому что в нее не верит он сам.